ами. Об особой роли золота как «металла воинской судьбы», 
«кшатрийского фарта» уже говорилось выше. Достаточно сказать, что в 
древнегерманской традиции золото фактически не имело «рыночной» ценности, 
обладая при этом весьма высокой ценностью магической. В своей замечательной 
книге «Варварский Запад. Раннее Средневековье» Дж.М. Уоллес-Хедрилл пишет о 
лангобардах времен основания ими недолговечного варварского королевства в 
Италии:
    Хотя лангобарды научились золотом измерять стоимость, это вещество всегда 
ценилось ими как драгоценное. Оно по-прежнему было желанным военным трофеем, 
даром, которого ожидали от иностранца, хотящего произвести впечатление.
|Уоллес-Хедрилл 2002: 83]

126

В Михаилин   Тропа звериных слов

    С этой точки зрения совершенно иное толкование получает практика обращения 
варварских военных вождей с захваченным в качестве добычи золотом. Лучшее, что 
может сделать с ним «конунг», — это либо раздать его своей дружине (распределив 
гем самым взятую с боя «удачу» по всему большому дружинному телу'), либо зарыть 
его в землю в качестве клада либо на собственном мертвом теле. В последнем 
случае весь взятый им «золотой запас счастья» не расходуется, не достается не 
должному владельцу (а тем более врагу — ср. ситуацию с золотом Нибелунгов), а 
навсегда сохраняется при себе: программа максимум воинской судьбы «младшего 
сына» выполнена.
6.2.2. Иранский фарн и его кодовые маркеры: баран и нахчир
    Одним из образов иранского фарна, как уже было сказано выше, является огонь,
 воплощаемый в виде языков пламени (ср. бактрийские золотые монеты с богом 
Фарро, который держит огонь в вытянутой руке) или в виде золотого диска, шара, 
сияющего над головой «осененного» (головные уборы персидских царей, золотые 
шары на копьях царской гвардии, а возможно, и нимбы христианских святых). 
Другим столь же стандартным образом фарна является баран, традиционное (наряду 
с вепрем) атрибутивное животное иранского воинского бога Вэрэтрагны.
    ...Животные на среднеазиатских тронах могли быть воплощениями Вэрэтрагны. 
Но и фарн выступал в образе барана, так что изображения и зрительные 
представления двух божеств в этом отношении идентичны, хотя семантическая 
«емкость» этих божеств различна: она значительно шире у фарна с его как боевыми,
 так и мирными функциями и более узкая у Вэрэтрагны, наделенного лишь боевыми 
функциями. Однако в Авесте эти божества очень тесно связаны; так, Вэрэтрагна, 
когда он выступает в образе ветра, называется «несущий xvarenah» (Вид., 19, 17).
 Основываясь на этом тексте, а также на одном отрывке из Бундахишна, Бенвенист 
сделал заключение, поддержанное Нюбергом, что xvaranah — это
         1 С другой стороны, для дружинника важным является не факт 
самостоятельного «взятия» добычи, но факт ее получения из рук военного вождя, 
по определению наделенного «большим», «общим» фарном, — и таким образом 
причаститься большей воинской удаче, нежели своя собственная. В этом смысле 
воин, который берет в бою добычу, чтобы затем отдать ее вождю и спокойно 
ожидать дальнейшего «подарка», вполне адекватен Подробнее об этом см главы об 
Ахилле и Аяксе в «греческом» разделе книги
    
Скифы

127

«знамя богов», которое несет «божественный знаменосец» Вэ-рэтрагна. Положение 
осложняется еще и тем, что в Авесте Вэрэт-рагна очень тесно связан с Митрой, 
последний же — с царским фарном. Существенно также, что и авестийский 
Вэрэтрагна, и индийский Indra Vrtrahan (их близость показал уже В. Гейгер) 
одинаково воплощаются в образе барана.
[Литвинский 1968: 86—87]
     В виде барана выступает в «Книге деяний Ардашира» и позже в «Шах-Наме» 
кеянидский1 фарн, который Ардашир, основатель династии Сасанидов, 
«прихватывает» у Ардавана (Артабана V, последнего царя из парфянской династии 
Аршакиидов) вместе с наложницей последнего и из-за которого Ардаван не может 
догнать беглецов2. «Бараньи» шлемы становятся едва ли не форменным 
парадно-головным убором Сасанидов:
     ...в сасанидском Иране, начиная со времени Шапура II, образ барана — 
символ бога фарна находит самое широкое распространение. Сам Шапур II, как 
сообщают письменные источники (Ам-миан Марцеллин, XIX, 1, 3), в одном из 
сражений носил позолоченный и украшенный драгоценными камнями шлем, сделанный в 
виде головы барана. Такой шлем мы видим на голове царственного охотника на 
серебряной чаше из Карцева (Гос. Эрмитаж). Блюдо датируется IV веком. Такая же 
корона и у царя на золотых скифатных и бронзовых кушано-сасанидских монетах.
[Литвинский 1968: 86-87]
       1	То есть принадлежащий легендарной, согдийской по происхождению,
богатырской династии Кеянидов, будущих персонажей «Шах-Наме», а следо
вательно, дающий самое прямое право па легитимное занятие иранского трона.
       2	«Шах-Наме» вообще является неоценимым источником по исследова
нию фарна как одного из основных понятий иранских культур. Среди «леген
дарных царей» особый акцент па отношениях с фарном (фарр) делается в от
ношении Джемшида. При восшествии Джемшида на престол подчеркиваются
именно характеристики «царскою фарна»: «Надев золотую корону царей, /
Воссел на престол по закону царей. / И царский над ним воссиял ореол...»
(817). Подчеркивается также гарантированное царским фарном соединение в
фигуре царя верховных воинских и жреческих функций: «Он молвил: "Изеда
со мной благодать (фарр. — В.М.) / Мне быть и мобедом, и шахом под стать"»
(825). Отрешение Джемшида от власти мотивируется именно тем, что его по
кинул фарн (как в свое время Йиму), что и послужило причиной того, что от
него, невзирая