от далеко не всегда адекватной материалу структурно-семиотической 
модели. В результате оригинальные и концептуальные авторские наблюдения 
оформляются в достаточно спорную, на мой взгляд, интерпретативную систему, 
которой я и хотел бы противопоставить свою собственную, опирающуюся на анализ 
привлеченного Д.С. Раевским семантического материала.
1. ПЕКТОРАЛЬ КАК ЕДИНЫЙ ТЕКСТ. ОСОБЕННОСТИ «СТРУКТУРНО-ТОПОГРАФИЧЕСКОГО» КОДА
    Посвятив всестороннему анализу знаменитой пекторали из кургана Толстая 
Могила четвертую, завершающую главу своего исследования и назвав эту главу 
«Греко-скифская космограмма», Д.С Раевский одним этим вычленил данный скифский 
торевтичес-
         1 Первая публикация  [Михайлин 2003] Для мшимо И)ДЛПИЯ rckci бы i 
переработан и дополнен
    
20

В. Михайлин. Тропа звериных слов


кий текст1 в качестве представительного феномена, через посредство которого 
(естественно, в соотнесенности с как можно большим числом других, 
«параллельных» текстов) возможен выход на понимание сущностных основ скифского 
мировоззрения2. Дальнейший анализ пекто-рали именно как единого текста 
превращается, таким образом, в попытку реконструкции на его основе целостной 
мировоззренческой системы, свойственной кочевым (или полукочевым) скифским 
племенам, составлявшим в период примерное VII по III век до н.э. базисный 
этнический субстрат южнорусских степей (а также, вероятно, и родственным с 
языковой, этнической и/или общекультурной точки зрения народностям, которые в 
означенную эпоху занимали обширную территорию от Дуная и Карпат на западе до 
Алтая на востоке и от предгорий Урала на севере до Иранского нагорья и Памира 
на юге). Для начала приведем краткое описание пекторали (рис. 1):
     Она представляет собой ажурный золотой нагрудник из четырех витых жгутов, 
скрепленных на сомкнутых концах узорными обоймами и львиными головками. 
Пространство между жгутами образует три лунарных поля, на которых размещены 
различные изображения. Центральное место в верхнем поясе занимают фигуры двух 
полуобнаженных мужчин, растянувших за рукава одеяние из овечьего меха и, видимо,
 заканчивающих его шитье. По обе стороны от них расположены фигуры самок 
домашних животных с детенышами, между которыми находятся две фигуры скифских 
юношей; один из них доит овцу, другой затыкает амфору, в которую, очевидно, 
слито надоенное молоко. С каждой стороны эту композицию завершает фигурка птицы.
 Средний пояс заполнен
       1	Вероятнее всего, греческий по исполнению, но скифский по «содержа
нию». Анализ проблемы взаимоотношений между скифским «заказом» и гре
ческим «исполнением» также дан в исходной работе.
       2	В той же работе см. также представительную библиографию по интере
сующей нас проблеме и по скифологии вообще, а также критический разбор
ряда авторских концепций — в том числе и нескольких интерпретаций «тек
ста» пекторали. Критика интерпретаций Б.Н. Мозолевского, Д.А. Мачинско-
го, А.П. Манцевич и других настолько полна и убедительна, что я не считаю
нужным снова поднимать здесь связанные с ней вопросы.
    
Скифы

21

причудливо изгибающимися побегами аканфа, на которых размещены пять фигурок 
птиц — одна строго по центру и по две с каждой стороны. Наконец, в нижнем поясе 
мы видим трижды повторенную сцену терзания лошади парой грифонов; к этой 
композиции примыкают сиены терзания кошачьими хищниками с одной стороны — оленя,
 с другой — кабана. Завершается этот пояс с каждой стороны изображением собаки, 
преследующей зайца, а также
til	пары кузнечиков.
-4	[Раевский 1985: 181]
?'i
    При анализе семантики пекторали Д.С. Раевский, в отличие от своих 
предшественников и совершенно, на мой взгляд, оправданно, предпочитает «путь не 
от сюжетной сцены, хотя бы и занимающей в ней центральное (и композиционно, и 
по смыслу) место, а от общей структуры памятника», ставя перед собой задачу 
«анализировать всю совокупность представленных мотивов и отношений между ними» 
[Раевский 1985: 187]. Первым делом он ориентирует изобразительный текст в 
пространстве, отталкиваясь при этом как от «положения пекторали в личном уборе 
ее носителя» [Раевский 1985: 188], так и от семантики представленных в тех или 
иных ее частях образов. Определив средний фриз как по преимуществу 
орнаментальный, он сосредотачивается далее на смысловых характеристиках и 
бинарном семантическом противопоставлении двух «крайних» фризов, определяя один 
как «верхний» и «центральный», а другой — как «нижний» и «внешний», 
«периферийный».
    При этом «верхний/центральный» фриз жестко увязывается автором с миром 
«культуры», «плодородия» и с «серединным», человеческим миром вообще. 
Помещенные на фризе фигурки самок домашних животных с детенышами как нельзя 
лучше соответствуют этой идее. Строгая же иерархичность симметрического 
изображения, которое повторяет традиционный в индоиранских источниках ряд «пяти 
частей скота» (человек-лошадь-корова-овца-коза), позволяет вписать верхний фриз 
в бо