ецифика 
скифского изобразительного искусства: в нем кодовое высказывание, 
отталкивающееся от фигур тех или иных животных, моделируется и модифицируется 
не только соответствующими (каноническими!) позами этих животных, но и 
вписанными в них фигурами или фрагментами фигур других животных. Таким образом, 
мы имеем полное право предположить, что «составление сложного высказывания» на 
скифском зооморфном коде традиционно подразумевает комбинаторный подход, 
который может развиваться потрем (невзаимоисключающим) вариантам: 1) 
комбинирование фигур животных в «сюжетной» сцене, наиболее распространенным 
вариантом которой является сцена терзания; 2) вписывание семантически значимых 
фигур и деталей фигур в другие фигуры и 3) создание стандартных химерических 
фигур для наиболее устойчивых «высказываний» или заимствование такого рода 
фигур из инокультурных традиций в тех случаях, когда «химера» адекватно 
прочитывается в контексте собственной кодовой системы.
    
1 18

В  Михаилин   Тропа звериных слов

     Исходя изданного предположения, мы можем при обсуждении семантики скифских 
грифонов смело снять вопрос о том, «эндемичен» ли грифон скифскому 
изобразительному искусству, а если нет, то откуда скифы его позаимствовали (это 
касается и других семантически значимых персонажей и даже целых «сюжетных» сцен 
звериного кода, в том числе и персонажей химерических, вроде сэн-мурва, 
кентавра, сфинкса, гиппокампа или медузы). Вместо этого сосредоточимся на 
попытке истолковать возможные генезис и семантику каждого конкретного элемента.
6.2. «Орлиная» составляющая грифона и общеиранский фарн
    Две наиболее очевидные составляющие грифона — это «львиная» и «орлиная», 
при понятной условности такого рода генерализаций: туловище грифона может с тем 
же успехом принадлежать не менее стандартному в скифской традиции парду, а 
крылья и голова относимы к «дневной хищной птице вообще» (поскольку как голова, 
так и крылья отмечены явным тяготением к условности изображения, которая, в 
свою очередь, свидетельствует о стремлении передать никоим образом не какие-то 
конкретные видовые признаки, а именно четко опознаваемый кодовый «сигнал»).
    Если «кошачья» составляющая грифона, исходя из предложенной интерпретации, 
должна свидетельствовать прежде всего о воинской природе исходного «сообщения», 
а также выступать маркером достаточно высокого воинского статуса адресанта 
высказывания (при обычном для архаичных культур неразличении предмета, 
изображения на предмете и владельца предмета), то для трактовки его «птичьей» 
составляющей мне представляется необходимым привлечь понятие более широкое по 
семантическому наполнению, передаваемое в различных иранских языках терминами 
фарн, фарро, xvannah, восходящими к древнеиранскому *hvarnah.
6.2.1. Иранский фарн. Общие соображения
    Исследованию этого понятия, чрезвычайно важного для понимания ранних (да и 
не только ранних) иранских культур, посвящена работа Б.А. Литвинского 
«Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен Южной России и 
Средней Азии)» [Литвинский 1968]. С точки зрения автора работы, который
    
Скифы

119

в данном случае поддерживает мнение французского ираниста Дюшен-Гийомена
      необходимо вернуться к старой этимологии, которая связывает это слово с 
hvar, «солнце» санскритское svar- По мнению этого исследователя, hvarnah — 
эманация солнца божественного огня
[Литвинский 1968  48]
    И действительно, в зороастрийскои и близких к зороастризму традициях фарн 
прежде всего связывается с образом огня, ключевой стихии во всей иранской 
ритуалистике В жестко дуалистической иранской системе виденья мира, развившейся 
позже в зороастризм и близкие к нему мировоззренческие системы, огонь, солнце, 
свет суть первые проявления аша или арта, порядка, установленного внутри 
человеческого сообщества, внутри «правильной» территории Не оскверненная 
соприкосновением с нечистыми предметами1 территория жертвоприношения 
обязательно вычленялась из окружающего пространства, соответствующим образом 
«упорядочивалась» и очищалась' Ритуальный огонь, главный «медиатор» (а отчасти 
и адресат) жертвоприношения, сам по себе очищал приносимую жертву — но и он 
нуждался в постоянной опеке во избежание соприкосновения с какой бы то ни было 
скверной Огонь ассоциировался со счастьем (фарном) как каждого конкретного 
человека, так и со счастьем дома, рода, поселения, местности и страны вообще — 
что вполне понятно в условиях достаточно строгой иранской патриархальности'
    Понятие «фарн» можно перевести как «удача», «успех», «богатство», 
«благополучие» Важно отметить, что это понятие в первую очередь связывается с 
жилищем хозяина «фарна», то есть место «фарна» — это, в первую очередь, дом
         1 Напомню, что жертвенных растений не должен касаться металл хаома 
толчется каменным пестиком в каменной ступке, даже в услови