довольно странного процесса, при котором целые племена без всяких 
видимых причин становятся вдруг необычайно агрессивными и приобретают 
выраженную тягу к приобретению и освоению новых территорий1. Скотоводство резко 
сместило баланс сил во взаимоотношениях центр—периферия, повысив пищевую 
ценность — а следовательно, и самостоятельность — маргинальных территорий и к 
тому же радикально изменив «качество» источников пищи. Если пищевая модель, 
основанная на земледелии, предполагает высочайшую степень территориальной 
«связанности» и «не-экспансивности» в силу прежде всего мотиваций чисто 
магических (успешная традиционная прокреативная магия возможна только на 
«своей», «знакомой» автохтонной земле; захват чужих земель если и не вовсе 
лишен смысла, то крайне рискован с магической точки зрения: возможно только 
медленное и постепенное «приращивание» к своему), то скотовод прежде всего 
мыслит категориями количественными. Он
       1 Приведенная здесь точка зрения в состоянии, на мой взгляд, достаточно 
логично объяснить и еще один феномен, относящийся к общим особенностям 
«великого переселения народов», а именно тот факт, что разбитое и согнанное со 
своих земель племя, уходя от вражеского преследования, зачастую в процессе 
движения само превращается в грозную боевую силу, сметающую на своем пути 
следующее племя, — и так далее, в полном согласии с «эффектом домино». В 
экстремальных условиях военного поражения, угрозы полного истребления и 
«прекращения эффекта» «родной» прокреативной магии маргинальные воинские 
элементы (и «героическая» магия) не могут не приобретать центрального 
организующего значения для всего племени, модифицируя и переворачивая в 
конечном итоге с ног на голову весь способ его существования — согласно 
оказавшейся более действенной и успешной «волчьей» модели врага-победителя. В 
итоге разбитые на своей исторической родине гунны становятся «бичом божьим» 
сперва для евроазиатского степного пояса, а затем для Восточной и Центральной 
Европы. А разбитые, в свою очередь, гуннами и покоренные ими остроготы, пожив 
несколько поколений под властью гуннов (и научившись воевать в конном строю), 
отправились в собственный сокрушительный поход, который закончился созданием 
готского королевства в Италии. Вытесненные германскими дружинами с родных 
земель бритты «прибирают к рукам» родственную кельтскую Бретань— и так далее.
    
Скифы	1 1 3
вынужденно подвижен, он оценивает землю скорее по качеству травы и наличию 
источников воды, нежели по степени удаленности от центра И главное, чужую землю 
с собой не унесешь, но чужую отару вполне можно сделать своей
    Окончательную же точку в этом процессе поставило, вероятнее всего, 
овладение сперва колесом, а потом и техникой верховой езды Резко возросшая 
мобильность фактически лишила «внешнюю», «волчью» зону естественных внешних 
границ и превратила в Дикое Поле весь мир — за исключением центральной, 
«культурной» его части, где продолжало жить и здравствовать традиционное 
сообщество1
    Возникновение на иранской почве зороастризма как собственно жреческой 
религии, остро направленной против способа жизни уже успевшей сформироваться к 
этому времени у восточных иранцев воинской касты, не может быть в этом смысле 
ничем иным, как реакцией традиционного сообщества на изменение «условий игры» и 
попыткой взять реванш Не случайно зороастризм зародился именно на «коренных» 
территориях, «в тылу» успевших к тому времени продвинуться далеко на юг и запад 
агрессивных «волн», и только впоследствии мало-помалу распространился на весь 
иранский ареал (за исключением северного Причерноморья и Прикаспийской 
низменности)
    Однако вернемся к нашим коням, которые, на мой взгляд, сыграли в процессе 
разрушения традиционных сообществ ключевую роль Действительно, в рамках 
«пешего» модуса существования далекие набеги за добычей лишены какого бы то ни 
было стратегического смысла Примером тому могут служить соответствующие 
практики у североамериканских индейцев до овладения ими в массовом порядке 
искусством верховой езды Военный отряд из десятка человек, который отправляется 
в земли соседнего племени с тем, чтобы отомстить за какую-то конкретную обиду 
и/или просто поднять мужской статус каждого из участников похода за счет 
потенциальных «побед» (количество жертв с обеих сторон при этом исчисляется 
единицами), есть едва ли не единственная форма активных боевых действий2, 
позволяющая соседним племенам суще-
        1	См также параграф «"Волчья" составляющая ряда европейских социаль
но-культурных феноменов» в главе «Русский мат как мужской обсценный код»
        2	См приведенное в книге Бэзила Джо