между старшими и младшими воинами и способам определения 
старшинства в каждом конкретном случае уделяется чрезвычайно большое внимание 
(ср. сюжет об определении старшинства между близнецами Урызмагом и Хамыцем, 
причем последнему, признанному младшим, в качестве утешительного приза 
достается тот самый, «донжуанский» волшебный зуб). Из двух случайно 
встретившихся на маргинальной территории «искателей приключений», решивших 
вместе поохотиться, гонит дичь (то есть атакует ее сзади, подвергая себя 
меньшей опасности, но и лишая себя более удобного способа «добыть» зверя) 
всегда младший по статусу, а старший ее «добывает».
    Еще более показателен в этом отношении сюжет о том, как нарты (вар.: Бората,
 «вайшьятский» нартовский род) пытались извести старого Урызмага, в то время 
как все остальные бойцы из его рода ушли в очередной балц. Для всех вариантов 
данного сюжета свойственна весьма характерная деталь. Когда в самую критическую 
минуту возвращаются более молодые члены клана Урызмага (как правило, относимые 
к роду Ахсартаггата/Ахсартагката), избиение злоумышленников ведется по строго 
статусному сценарию. В самом простом варианте [Нарты: 78], где в роли спасителя 
выступает один только Батрадз, он нападает на Бората изнутри их дома (то есть 
со стороны, наиболее удаленной от своего собственного Дома), а Урызмаг встает в 
дверях и, выставив перед собой клинок, встречает врагов лицом к лицу. Стоит 
особо отметить, что «железный» Батрадз в данном случае вооружен весьма 
специфическим оружием — железной палкой, которая «случайно» попалась ему под
Заказ № 1635

98

В. Михайлин. Тропа звериных слов

руку, когда он спешил на помощь. Перед началом избиения Бората между Батрадзом 
и Урызмагом имеет место весьма характерный диалог, именно и переводящий 
предстоящую бойню в разряд охоты/терзания/жертвоприношения:
Тогда Батраз ворвался в дом и сказал Урызмагу:
— Эй, старик, будешь в засаде сидеть или гнать?1 Он сказал:
— Гнать я уже не в силах, в засаде посижу...
[Нарты: 2: 237]
    В тех вариантах, где на помощь Урызмагу приходит несколько нартских героев, 
они строго распределяются по статусу согласно месту, которое каждый из них 
занимает за пиршественным столом. Старик Урызмаг в данном варианте сюжета 
вообще не принимает участия в боевых действиях, но общая структура 
«распределения обязанностей» остается неизменной. «Заведенный» наглыми речами 
нартской молодежи Батрадз обращается к Созырыко на хати-агском языке, 
своеобразном воинском маргинальном коде, непонятном всем прочим, «домашним» 
людям:
    —	Гнев меня разбирает. [Скажи, ты] из ущелья будешь гнать
или у входа в ущелье поджидать?
Созырыко отвечал:
    —	Стар я стал, где мне по ущельям скитаться, лучше я у входа
в ущелье подожду.
Созырыко вскочил и дверь мечом поперек перегородил
[Нарты: 2: 239].
    При этом до начала боя Созырыко, как старший, сидит (что оговорено особо) 
почти во главе стола, и для того, чтобы занять боевую позицию у двери, ему, по 
логике вещей, приходится не просто «вскочить», а пройти через весь хадзар. 
Батрадзу, который, как самый младший, садится «с юношами», очевидно, приходится 
проделать обратный путь.
    Итак, нападение на «дичь» спереди или сзади, в направлении «к дому» или «от 
дома» семантически маркировано и соотносится с воинским статусом2, который в 
рамках той же иранской тради-
     ' В примечаниях к данному сюжету особо оговаривается устойчивый и 
иносказательный характер этой фразы.
         : Ср. с традиционным в контексте европейских «загонных» охот 
распределением обязанностей между статусными и не-статусными охотниками. Гонят 
личь, как правило, люди, даже не имеющие права поднять на нее руку (и
    
Скифы

99

ции может означаться и через посредство других кодов (зооморфного, связанного с 
длиной и убранностью/неубранностью волос, «металлического» и т.д.). «Кошачья» 
семантика (и ее варианты) в данном контексте представляется более или менее 
внятной. Перейдем теперь, не выходя за рамки собственно иранской традиции, к 
другому примеру, дающему близкий к изображенному в «средних» сценах нижнего 
фриза пекторали набор как означаемых, так и означающих.
    В первой книге «Киропедии» Ксенофонт приводит явно аутентичный по 
происхождению сюжет, связанный с первыми охотничьими подвигами Кира, будущего 
создателя персидской державы. Кир — отрок и воспитывается при дворе своего деда,
 мидийского царя Астиага. Как отроку, ему запрещено принимать участие во 
«взрослой», царской охоте1 и разрешена охота исключительно «игровая» — в 
пределах обширного, примыкающего к царскому дворцу парка, куда специально для 
него выпускают неопасную дичь.
    Наконец Астиаг разрешает Киру (в сопровождении дяди, Ки-аксара, и отряда 
взрослых воинов) выехать на «настоящую» охоту. По пути туда Кир активно 
расспрашивает спутников об особенностях дичи и получает в ответ вполне знаковую 
информацию, — замечу сразу, что олень и кабан здесь разведены по разным 
категориям.
    Те отвечали, что медведи, кабаны, львы и пантеры чаще всего убивают 
приблизившихся к ним охотников. Напротив, олени, газели, дикие козы и ослы 
совершенно безопасны. Они также советовали остерегаться опасных мест не меньше, 
чем хищных зверей, так как многие охотники погибли вместе со своими конями в 
пропастях. Кир слушал их с необыкновенным вниманием, но когда увидел 
выпрыгнувшего оленя, кинулся его преследовать,
не имеющие при себе оружия, если не считать таковым шумовые инструменты). А 
статусные охотники сидят в засаде «по номерам» (распределение которых также 
связано с соблюдением статусно-иерархического принц