куры и затем вложил туда грамоту в 
которой объяснил свой замысел Потом он снова зашил живот зайца и послан зверя в 
Персию с одним из самых преданных слуг, дав ему охотничью сеть как охотнику На 
словах же он велел передать чтобы Кир вскрыт зайца собственноручно и без 
свидетелей (I, 123)
    Таким образом, Кир обретает ключ к царству после собственноручного 
«терзания зайца», — а Гарпагово послание1 представляет собой изящную 
двухуровневую семантическую систему, в которой сама форма будущего «прочтения» 
и есть основное содержание текста Кстати, мотив юноши, который несет пойманного 
зайца, зафиксирован не только в персидской традиции Встречается он — причем 
довольно часто — и в древнегреческом изобразительном искусстве На скифской 
золотой бляшке из кургана Куль-Оба представлен конный скиф, целящийся копьем в 
сидящего зайца
    Еще один сюжет, связанный с зайцем, используется Д С Раевским в качестве 
аргумента в пользу его трактовки образа пойманного зайца как благого 
предзнаменования Автор приводит
      свидетельство Ксенофонта (Сугор II 4), что заяц, растерзан ный орлом на 
глазах у отправляющегося в поход войска, был истолкован Киром как доброе 
предзнаменование
(Раевский 1985 64)
    Общий смысл пересказанного Ксенофонтом сюжета передан верно Однако орел, 
терзающий зайца, есть некое неявное нарушение кода орел не вполне уместен там, 
где место псу «Законной» добычей царственной птицы, одного из воплощений фарна, 
является копытное травоядное в первую очередь баран, как другое и наиболее 
частое воплощение того же самого фарна2, затем горный
     ' Если вложенная в зайца грамота действительно имела мест в исконном 
персидском сюжете, что сомнительно, учитывая общую нелюбовь персов к 
письменности и отсутствие собственной письменной традиции В принципе одного 
лишь пойманного и мертвого зайца было бы уже юстаточно <А зайца я для тебя уже 
поймал » Данный вариант прочтения сюжега кажется тем бо-тее вероятным, что и в 
других греческих источниках лшзоды из ранней био-1рафии Кира подозрительно 
часто оказываются завязаны на семантически многосоставных сценах охоты Речь 
прежде всею идет о двух эпизодах из «Ки-ропедии» Ксенофонта, об одном из 
которых речь пойдет прямо сейчас, а о другом — чуть ниже
        2 В этом отношении совершенно очевидна семантика известных изобра жений 
птиц с бараньими головами или бараньеголовых фифонов Этим же
    
Скифы

77

козел1, олень — и, наконец, конь как «окончательная и завершающая» стадия 
сюжета о терзаниях Терзание зайца есть для орла своего рода infra dignitatem 
попытка опуститься на более низкий статусный уровень, которая, несомненно, 
должна быть особо мотивирована в каждом конкретном случае Обратимся к источнику,
 чтобы проверить, насколько адекватно данный сюжет воспринят Д С  Раевским
     Во-первых, у Ксенофонта речь идет никак не о войске, отправляющемся в 
поход, но о военной хитрости, придуманной молодым Киром для того, чтобы 
захватить врасплох армянского царя, не выполнившего союзнических обязательств 
по отношению к его деду Астиагу Кир просит выделить ему не армию, предложенную 
Астиа-гом, но небольшой отряд юношей-всадников, с которыми он отправится в 
лесистую местность на границе с Арменией Официальной целью похода является 
охота, реальной — разведка и попытка застать армянско1 о царя врасплох и не 
дать ему укрыться в горах Когда отряд трогается в путь, происходит упомянутый 
эпизод с орлом, упавшим на зайца, после чего Кир оборачивается к едущим за ним 
следом юношам и говорит, что охота будет удачной
    Итак, перед нами сюжет с двойным дном Поход, официально являющийся 
«забавой», наделе оборачивается серьезной военной экспедицией. Заяц и орел в 
таком случае соответствуют здесь двум «составляющим» этого похода, как 
«юношеской охоты» с «царской» целью2  Юный Кир, которому по возрасту положено 
преда-
кстати, можно объяснить и бытующий практически на всех традиционно 
овцеводческих индоевропейских территориях сюжет о гом, что орлы уносят овец, — 
совершенно нелепый с точки зрения любого орнитолога
1	Как возможная модификация образа барана Впрочем, об этом ниже
        2	Сходную сцену терзания орлом зайца наблюдаем и в 1реческой тради
ции — в начале Эсхилова «Агамемнона», — и эта сцена также с самою начала
трагедии задает тревожное состояние семантической неоднозначное! и и неуме
стности Напомню сюжет В первой строфе хоровой партии парода речь идет о
знамении, данном Агамемнону и Менелаю перед выходом ахейского войска в
поход на Трою Братья-цари видят в небе по правую руку (благой знак) двух
орлов, черного и белого («В небе цари кораблей увидали крылатых царей».
Агам 113, здесь и далее пер С Апта, цит по Эсхил Трагедии М Худож лит,
1978), которые, упав с неба, «у зайчихи беременной / Клювами чрево вспороли,
сожрали приплод» (Агам 118—119) В первой антистрофе Калхант толкует это
знаменье как предвещающее одновременно и счастье, и юре С мысл ею тол
кования сводится к тому, чю убитая зайчиха и нерожденные заича!а символи
зируют будущее падение Приамова фада Однако Арi емида, враждебная «и ю-
Доносноголона палачу», може! отомстить за «тризну кровавую» «Не поспала бы
вс греч