сравнению с остальным населением Аттики, но постоянно живущих в 
непосредственной близости от «точки принятия решений», сделалось своеобразным 
know how аттической публичной политики, ибо этот ресурс мог быть отмобилизован 
и использован в любой нужный момент и в кратчайшие сроки, что позволяло с 
минимальными затратами Добиваться максимальных политических результатов. Первым 
под-
10*

292

В  Михсииин   Тропа звериных с we

тверждением тому стала в самом начале века акция начинающего амбициозного 
политика Солона' по радикальной смене внешнеполитического курса и возобновлению 
войны с Эгиной за остров Саламин, которая была осуществлена через посредство 
открытого давления на ареопаг со стороны должным образом обработанной толпы 
горожан. Так что возмущение старого Солона популистскими методами «выскочки» и 
будущего тирана Писистрата выглядит несколько неискренним: Писистрат просто 
успешнее Солона применял им же, Солоном, опробованные методы.
    Эпоха Писистрата и Писистратидов (середина— третья четверть VI века до н.э.
) стала одной из переломных эпох в развитии афинского полиса. Писистрат с 
самого начала делал ставку на создание мощной городской элиты в противовес 
локальным аттическим элитам, на повышение привлекательности городского образа 
жизни и на постепенное перетягивание основной культурной активности в городскую 
среду. Именно он стал основателем Великих Дионисий, отныне венчающих собой 
череду зимних аттических дионисийских празднеств, — и эти Писистратовы Дионисии 
вполне откровенно именовались Городскими. Именно он начал строить в Афинах 
каменные храмы. Именно он заложил первые камни в основание будущей афинской 
морской державы, которая со временем превратит афинян в привилегированных 
потребителей чужих ресурсов, а сами Афины — в первую настоящую «столицу» 
античного мира, для жителей которых вся жизнь — один непрекращающийся праздник.
    Однако Писистрат стоял всего лишь в начале длинного пути. При всем 
радикализме проводимых им перемен, работающих не только на укрепление режима 
личной власти, но и на создание крепких городских элит, он был успешен именно 
потому, что не преступал необходимой нормы и по большей части действовал в 
рамках вполне традиционных моделей. И пиршественная среда времен Писистрата — 
если судить о ней по дошедшей до нас чер-нофигурной вазописи — организована по 
архаическому типу, с тщательной регламентацией пространства и основных 
поведенческих модусов. Большая часть тех людей, которые стали горожанами в 
середине и второй половине VI века, с молоком матери впитали традиционные 
модели поведения, и участие в масштабных общегородских публичных зрелищах, 
вроде театральных или спортивных, наверняка уже было для них пределом ожиданий 
и вызывало невероятный прилив «праздничного» мироощущения.
     ' Принадлежавшего к скомпрометированному «килоновой скверной» 
аристократическому семейству Алкмеонидов и потому вынужденного вместо обычных 
политических ходов прибе1ать к нестандартным
    
Греки

293

    В аттической парадной (то есть предназначенной для «праздничного», а не для 
бытового употребления) вазописи это эпоха чернофигурной техники, образный строй 
которой имеет целый ряд весьма интересных с предложенной точки зрения 
особенностей Во-первых, именно в чернофигурной вазописи Дионис и Горгона 
предстают анфас (первый часто, вторая — неизменно, даже если тело ее изображено 
в профиль), со следящим взглядом Дионис неизменно бородат (Горгона зачастую 
тоже) и откровенно представляет собой своего рода «зеркало» для решившего 
«вернуть юность» статусного мужа Всегда бородат и Геракл Этот герой, 
пожизненный «младший сын», неоднократно женатый и зачавший сотни детей, но при 
этом ведущий сугубо маргинальный образ жизни, крайне популярен во времена 
афинской тирании, и есть основания полагать, что его фигура активно 
использовалась как в писистра-тидской, так и в антиписистратидской пропаганде1 
Героическая судьба навечно застрявшего между статусами Геракла как нельзя
         1 С одной стороны, Писистратиды — как и Алкмеониды — считались 
потомками Несгора Пилосского, происходящими от его сыновей (соотв Пи-систрата и 
Фрасимеда), изгнанными из Пелопоннеса Гераклидами и натурализовавшимися в 
Аттике (Paus, II, 18, 8—9) Согласно логике этой генеалогической легенды, 
Писистратиды — потомки рода, находившегося в вечной вражде с родом Геракла 
(напомню, что сам Геракл когда-то разрушил Пилос, убив его царя Нелея и всех 
сыновей последнего, кроме самого младшего, Нестора) И аттические 
аристократические роды, «обиженные» и оттесненные от власти Писистратом, должны 
были видеть в фигуре Геракла «освободителя от Нелидов», «борца с узурпаторами» 
и т д , что вполне могло составлять латентную кодовую основу вполне обыденных — 
по видимости — практик Стоит только представить себе симпосии, где собрались 
представители знатных родов и где симпосиастам наливают вино из кратера, на 
котором изображен Геракл, отсекающий головы гидре или «загоняющий в пифос» 
узурпатора отеческой власти Эврисфея
     С другой стороны, такой талантливый политтехнолог, как Писистрат, прост не 
мог оставить в руках своих политических противников настолько мощный 
идеологический козырь Возможно, этим и объясняется его откровенное же ыние 
ассоциировать с Гераклом самого себя, выразившееся, в частности, в знаменитом 
театрализованном возвращении Писистрата в Афины в начале 550-х годов (Herodotus,
 I, 60), во время которого он въехал в город на колеснице в сопровождении Фии,