омента, как Афина e6ei^EV сштф uacr/uXv, укажет ему на 
подмышку, меч у Аякса гнется, как лук. Деталь, казалось бы, малозначительная, 
но весь-
       1 Кухулин сам нарушит свои гейсы перед той битвой, в которой ему суждено 
погибнуть; Геракл сам позволит Нессу увезти от себя жену, Деяниру, а потом 
ранит его отравленной стрелой: тот же перед смертью изготовит из спермы и 
отравленной крови тот яд, которым Деянира пропитает хитон и отправит мужу; 
Сигурд сам расскажет Гудрун о том, где у него на теле уязвимое место; Ахилл, 
зная, что обречен умереть вскоре после Гектора, будет отчаянно искать встречи с 
ним, а потом сам пойдет безоружным в то место, где будут ждать его Аполлон и 
Парис, чтобы убить.
    
256

В. Михаилин. Тропа звериных слов


ма характерная. Лук в классичес
кой греческой традиции — ору
жие не статусное, эфебическое,
подобающее варварам и юношам,
не достигшим взрослого воинс
кого статуса, то есть откровен
ным маргиналам. Позже Мене-
лай попытается оскорбить
Тевкра, дав ему понять, что не
считает себе ровней «лучника»
(1120). Аякс, который так долго и
строго придерживался «взрос
лой», статусной модели поведе
ния, не желая менять ее даже в
Рис.29	зоне боевых действий, предан
                                   «взрослым» же, мужским оружием: подаренный 
Гектором (мужем — мужу; царем — царю; героем — герою) меч превращается в 
«мальчишеский» лук, который гнется под огромным телом Аякса. Напомню, что и 
Ахилла убьет не копье и не меч, но посланная из лука стрела, когда он придет в 
храм на встречу с женщиной; Геракла, Сигурда и Самсона тоже погубят женщины. 
Афина знает, как плавить металлических героев, и на бронзовом этрусском зеркале 
Аякс сам оборачивается к ней с последней, отчаянной мольбой.
6. САМОУБИЙСТВО И ПОГРЕБЕНИЕ АЯКСА: ТЕВКР И ЕВРИСАК
    Предсмертный монолог Аякса — один из самых сильных эпизодов трагедии. Он 
настолько логично выстроен, и логика эта настолько точно комментирует мотивы и 
обстоятельства Аяксова самоубийства, что самая надежная стратегия при анализе 
этого текста — идти вслед за ним.
    В первых строках Аякс комментирует свои действия: он старательно утверждает 
во вражеской троянской земле (yfj лоХещхх rfj Трюйбч, 819) меч, подарок врага, 
чтобы принять от него «быструю смерть» (тссхоис, Oavtv, 823). Софокл лишает 
своего героя неуязвимости, перенося конфликт в «параллельную» кодовую 
парадигму; вероятнее всего, здесь содержится элемент полемики с другим автором, 
который разрабатывал ту же тему (с Эсхилом), вполне обычный в афинской 
театральной практике V века. Смысл этой полемики станет внятен из логики 
последующих предсмертных обращений, текстов, весьма значимых в архаических 
индоевропей-
    
Греки	257
ских традициях. Перед смертью герой, уже вплотную подошедший к последней черте, 
зачастую обретает провидческие и пророческие способности. Его суммарный «фарн», 
накопленный за всю (как правило, недолгую, но бурную) жизнь, вот-вот останется 
без хозяина, и нужно «правильно распределить потоки». Каждое слово умирающего 
подкреплено куда большим суггестивным зарядом, чем «обычное» слово, тем более 
если умирает герой, равнозначный Аяксу, со смертью которого «высвобождается» 
колоссальный символический капитал. И от того, как умирающий распределит 
«энергетику» этого капитала, во многом зависят дальнейшие судьбы всех, кто 
сопричастен этой смерти'.
    Первым Аякс обращается к Зевсу — и здесь, пожалуй, имеет смысл видеть 
полемику с Эсхиловой версией сюжета. Неуязвимый Аякс, у которого получается 
покончить с собой только с помощью Афины, своей главной ненавистницы, — это 
Аякс, смирившийся с ее властью над собой (как это, судя по всему, было у 
Эсхила). У Софокла все иначе. Зевс, отеческий бог, покровитель правильных 
статусных отношений и «держатель правды», есть воплощение незыблемого Аяксова 
«настаивания на своем» — даже и в смерти. Кстати, имеет смысл заметить, что имя 
Афины в предсмертном монологе Аякса у Софокла вообще ни разу не упомянуто2. 
Повод для обращения к отцу богов тоже вполне логичный: Аякс просит Зевса 
сделать так, чтобы первым о его кончине узнал брат, Тевкр, и тем самым смог 
позаботиться о достойном погребении прежде, чем ненавистники из стана Атридов и 
Одиссея смогут надругаться над мертвым телом героя. Кого, как не Зевса, имеет 
смысл просить о соблюдении семейных прав и семейной преемственности?
    Вторым назван Гермес, и здесь просьба также коротка и логична: Аякс просит 
о быстрой смерти (и — в Софокловой версии — получает ее!).
    Третье по счету обращение адресовано к «быстрым мстительницам» Эриниям: это 
не столько обращение, сколько призыв прийти, явиться на зов ('1т' й та/ши 
т"Ел1\о>ес„ 843). К Эриниям обращена просьба покарать Атридов, виновников 
позора и злосчастной, мучительной гибели героя (ах; 6i6M.vucu idXaq, 838). 
Эринии, как правило, мстят за кровнородственные преступления, но просьба
       1 Ср. предсмертные «Речи Фафнира» в «Старшей Эдде», пророческие слова 
умирающего Гектора, обращенные в «Илиаде» к Ахиллу, и т.д. — примеров в самых 
разных индоевропейских традициях любого периода можно отыскать буквально тысячи.
 Проблема посмертного «перераспределения символического капитала» умершего «не 
на своей земле» героя отчасти рассмотрена в главе «Аполлоновы лярвы...».
       1 Если не считать косвенным упоминанием обращение к городу Афинам в 
финальной части монолога.
'• Заказ No 163S.

258

В. Михайлин. Тропа зверины