ных поединков с Гектором — здесь нет. Зато настойчиво 
повторяются сцены, куда менее известные нам, но имеющие одну общую черту: Аякс 
в них представлен вместе с другим величайшим героем троянского цикла — Ахиллом. 
На дошедших до наших времен аттических вазах дважды представлена выполненная 
Эксеки-ем сцена азартной игры между этими двумя персонажами2, не известная ни 
из каких литературных источников1 (рис. 26). Эпизод, также не вошедший в 
«Илиаду», в котором Аякс выносит с поля боя тело мертвого Ахилла, Эксекий 
изобразил трижды (рис. 27)4. Его кисти принадлежит также и сцена самоубийства 
Аякса (рис. 28) — еще один сюжет, оставшийся за рамками гомеровских поэм5.
    Да и вообще, сюжетные ряды, восходящие к циклу мифов о Троянской войне, на 
удивление настойчиво связывают между собой двух самых мощных бойцов ахейского 
войска: Пелида Ахилла и Теламонида Аякса, «первого» и «второго лучшего» из 
греческих героев. Позднейшая греческая традиция и вовсе делает их ближайшими 
родственниками, превращая их отцов, Пелея и Теламона, из друзей-гетайров в 
родных братьев, сыновей Эака от Ойноны6. Го-
         1	Первая публикация: [Михайлин 2005а]. Для настоящей публикации текст
доработан.
         2	Ватикан 344 (ABVP 145, 13); Лейпциг Т 355 (ABVP 145, 15) - последняя
утрачена.
         5 Более того, вполне может статься, что именно Эксекий и придумал эту 
композицию. См.' [Moore 1980: 84 fl].
         4 Берлин 1718, утрачена во время Второй мировой войны (ABVP 144, 5); и 
дважды — на: Мюнхен 1470 (ABVP 144, 6).
' Булонь 558 (ABVP 145, 18).
" Apollodorus: III, 12.6.

Греки

221








Рис. 26

Рис. 27

мер об этом родстве еще ничего не знает, однако и у него определение «после 
Пелида превзошедший доблестью всех данаев»1 является стандартной формульной 
характеристикой Аякса. Шатры Аякса и Ахилла стоят на двух противоположных 
оконечностях огромного греческого лагеря, замыкая фланги2. И именно Аякс 
выигрывает жребием у других греческих бойцов право на первый поединок с 
Гектором, открывающий сюжетную линию, которая в конечном счете ведет к решающей 
схватке между Гектором и Ахиллом3.

    За пределами «Илиады» примеры этой удивительно тесной связи только множатся.
 Именно Аякс выносит тело Ахилла из боя после смерти последнего4. Именно 
доспехи Ахилла становятся предметом ожесточенного соперничества между Аяксом и 
Одиссеем: спор решают троянские девушки,   превознося   Одиссея,
       1	Alavx6c, 0' бдйрютос, tr\v еТбб? те Ы\х.щ те / T(5v uXXcov Aavafiv 
цет'
&HiJHv6a nritefova. Од., XI, 468, 550; XXIV, 17. См. также: Ил., II, 768.
2	Ил., XI, 7-9.
3	Ял., VII, 181 и далее.
       4	llias Parva, cit: Scholia In Aristophanem Equites 1056. Кроме того, 
этот
эпизод был достаточно популярен в афинской вазописи. Один только Эксе-
кий четырежды обращался к нему. Трижды он повторил сцену несения тела:
на оборотной стороне берлинской амфоры (Берлин 1718, утрачена во время
Второй мировой войны, приведена в: ABVP 144, 5), дважды на обеих сторо
нах мюнхенской амфоры (Мюнхен 1470, ABVP 144, 6). И еще на одной ам
форе он изобразил Аякса поднимающим тело Ахилла (Филадельфия 3442;
ABVP 145, 14).
    
222

В. Михаилин. Тропа звериных слов

который сражался с троянцами и прикрывал отход, и презрительно отзываясь об 
Аяксе, который, собственно, и вынес тело, то есть сделал работу, с которой 
«могла бы справиться и рабыня»1. Проиграв в споре об оружии и опозорив себя 
избиением войскового стада, Аякс кончает жизнь самоубийством, бросившись на меч.
 Меч, который приносит ему смерть, — подарок врага, Гектора. В свою очередь, 
Аякс подарил Гектору перевязь: именно этой перевязью Ахилл (по одному из 
вариантов сюжета) и привязал тело убитого Гектора к колеснице, желая опозорить 
его после смерти.
    Сцена, в которой Ахилл и Аякс увлеченно играют между собой в какую-то 
азартную настольную игру с доской и фишками, настолько распространена в 
аттической вазописи2, что это дало европейским ученым основание еще в конце XIX 
века «реконструировать» некую исходную литературную ее праоснову. В составе 
«Паламедеи» будто бы существовал эпизод, где повествовалось об Ахилле и Аяксе, 
которые, будучи выставлены в дозор, настолько увлеклись игрой, что не заметили 
вражеской атаки, и потребовалось вмешательство Афины, чтобы отвлечь их от этого 
занятия. Причем отдельные исследователи так глубоко уверовали в реальность 
этого эпизода, что позволяют себе пенять древнегреческим вазописцам на то, что 
они его неправильно поняли или вообще не приняли во внимание*.
    Для сюжета об Ахилле ключевым и сюжетообразующим является «эпизод гнева», 
из-за которого Ахилл удаляется от битвы и фактически ставит под угрозу полного 
разгрома все греческое войско. Странным образом для сюжета об Аяксе таковым 
также является «эпизод гнева». Среди объектов этого гнева главную роль — наряду 
с Одиссеем — играет все тот же Агамемнон, главный оппонент и ненавистник Ахилла,
 и ночная вылазка Аякса имеет целью уничтожение едва ли не всего греческого 
войска. Важнейшую роль в обоих сюжетах играет Афина: однако ее участие в 
судьбах Ахилла и Аякса носит диаметрально — и демонстративно — противоположный 
характер. Если гнев Ахилла,