лне оправдан требованиями жанра: а как еще он 
смог бы осуществить задуманное мщение? Что же до статусности/нестатусности, то 
по всем архаическим индоевропейским законам, регулирующим социальные структуры 
и взаимоотношения, мститель по определению исключен из каких бы то ни было 
статусов (семейных, соседских, гражданских) до той поры, пока месть не будет 
свершена и искуплена, и он не сможет обрести новые статусные характеристики в 
соответствии с изменившимся «раскладом сил». Так что «ночной Аякс», 
«Аякс-зверь» вполне укладывается в традиционные сюжетные схемы и может как 
войти в эту роль, так и выйти из нее, помолившись Афине.
    Однако Афина, как и было сказано выше, отлично знает свое дело и 
поворачивает логику событий так, чтобы все доступные Аяксу «пути отступления» 
были заранее и надежно перекрыты. Массовое заклание скота не есть для греческой 
традиции что-то
         1 Наподобие скандинавских персонажей вроде Старкада или ирландских 
институтов diberga wflanna. Напомню, что по ирландским законам человек, который 
уходит в фении, был обязан совершить ритуал отречения от своей семьи, после 
которого не должен был участвовать в кровной мести «за своих», даже если всю 
его семью вырежут до последнего человека, — но и семья отныне не несла никакой 
ответственности за совершенные им преступления (см в этой связи [МсСопе 1986])
    
250

В  Михайлин. Тропа звериных слов

необычное. Оно имеет даже собственное название— гекатомба (?хат6|л.|3т|), 
буквально «вето быков», и устраивается по особым поводам: для того, чтобы особо 
настоятельно умилостивить то или иное божество, либо же по обету, за уже 
оказанную богом милость. Мероприятие это не просто публичное, но «всеобщее», и 
милость бога, таким образом, распространяется на всех, кто принимает участие в 
поедании жертвенного мяса. По сути, гекатомба — это самая значимая из доступных 
грекам до определенного момента' престижных трат; а престижная трата имеет 
социальный и экономический смысл только в том случае, если тратится при этом 
собственное имущество жертвователя. Столь знаменательное событие естественным 
образом обставляется множеством «благих» атрибутов: процессиями, испрашиванием 
благих знамений, соблюдением ритуальной чистоты и т.д.
    Аякс также совершает гекатомбу — но гекатомбу ночную, дикую и не-благую. 
Результатом такого деяния может быть никоим образом не милость божества, но 
скверна, многократно умноженная масштабностью жертвоприношения. Более того, 
Аякс «жрет» не свой скот, но общий и тем самым приносит «неправедную жертву» не 
только и не столько от своего лица, сколько от лица всех греков, обрекая на 
скверну все ахейское войско до последнего человека. Совершать гекатомбу от 
имени войска имеет право один-единственный человек — Агамемнон. Именно с 
Агамемноном все основные ахейские басилеи связаны договором о «совместной 
обороне», именно ему они делегировали на время войны свои собственные права и 
права своих дружинников. И в первую очередь эти права относятся к области 
сношений с «пограничными» и «маргинальными» божествами (именно здесь имеет 
смысл видеть главное магнетическое основание для права предводителя на общую 
добычу). Аякс, совершив ночную гекатомбу, становится анти-Агамемноном, «ночным 
басилеем», «басилеем-ламией», в которого, как в черную дыру, будет отныне 
уходить вся войсковая удача.
    Афине незачем длить безумие Аякса дольше одной ночи. Дело сделано, и 
исправить что бы то ни было уже нельзя. Аякс, едва придя в себя, прекрасно 
понимает всю глубину своего падения:
Дева сильная, Зевса дочь, меня В смерть позором гонит. О, куда бежать? Где 
приют найти, Если родовая рухнула слава\ Бессмысленной добычей окружен я... 
(дшрше, б' аурше; лроах?щ?0а)
(401-406)
Во всяком случае, iрекам юроимеской эпохи.

Греки

251

И далее:
Да, Аякс! И дважды Стонать тебе, и трижды не грешно: Таким ты морем окружен 
недоли. (тоюитснс, yap xaxoTc, ivjvyxavw) Здесь мой отец, у ног священной Иды, 
Главу украсил доблести венцом, И с громкой славой в дом он возвратился. Я ж, 
сын его. у той же Трои стен, Не уступая ни телесной силой Родителю, ни подвигов 
красою. Бесчестной смерти в стане обречен.
     (стдос/ ApYfioiaiv шб' йлбХХищ, букв, «обесчещенным аргивяне [меня] здесь 
погубят»)
(432-441)
     «Ненужная», «дурная» добыча и несчастье, недоля — фактически синонимичны 
для Аякса, и не менее важно для него контрастное сопоставление собственной 
«недоли» с той «громкой славой», с которой вернулся из этих же самых мест его 
отец Теламон. Сыновья уходят в эсхатэ для того, чтобы приумножать родовую славу,
 а не уничтожать ее. Последним выходом для Аякса остается самоубийство, которое 
парадоксальным образом решает целый ряд проблем: это единственная дорога, 
которую оставляет ему Афина и на которой она согласна ему помочь.
         5. САМОУБИЙСТВО «НЕУЯЗВИМОГО» АЯКСА: АФИНА
     На уже упомянутом в начале статьи этрусском бронзовом зеркале1 
представлена сцена самоубийства Аякса, вообще достаточно популярная в античном 
искусстве2. Из двух известных версий самоубийства художник явно следует не 
Софокловой, а Эсхиловой: Аякс у него неуязвим, и меч, не способн