отправились в будущее. Когда мы посылали их вперед на короткие расстояния — 
пять минут или пять дней, они со временем возвращались, причем нам не удалось 
заметить никаких внешних изменений, а если речь шла о животных, то их здоровье 
никак не пострадало в результате наших экспериментов.
Однако нам хотелось отправить какой-нибудь объект в далекое будущее и получить 
его обратно.
— Нужно послать его хотя бы на двести лет вперед, — заявил один из 
темпоралистов. — Самое главное — выяснить, какое будущее нас ждет. Нам 
необходимо знать, выживет ли человечество, и при каких условиях. Двести лет — 
достаточный срок. Откровенно говоря, я считаю, что у нашей цивилизации мало 
шансов. За последнее столетие условия жизни и окружающая среда заметно 
ухудшились.
(Нет никакого смысла выяснять, какой именно темпоралист это сказал. Всего их 
было около двух дюжин, и для нашей истории не имеет никакого значения, кто 
автор тех или иных слов, даже если я мог бы уверенно назвать имена. Поэтому в 
дальнейшем я буду просто писать: «сказал темпоралист», или «кто-то сказал», или 
«кто-то из них сказал», или «другой сказал». Уверяю вас, вы все прекрасно 
поймете. Естественно, я буду выделять свои собственные высказывания, и, как вы 
увидите, эти исключения окажутся существенными.)
Другой темпоралист мрачно ответил:
— Не думаю, что мне хочется знать будущее, в особенности если окажется, что 
человеческая раса будет уничтожена или от нее остались лишь жалкие уроды.
— Почему нет? — спросил другой. — Мы будем совершать короткие путешествия до 
тех пор, пока не узнаем, что произошло, после чего сможем действовать так, 
чтобы изменить ситуацию к лучшему. Ведь будущее, в отличие от прошлого, не 
является неизменным.
Затем возникли споры о том, кому следует отправиться в будущее. Довольно скоро 
выяснилось, что каждый темпоралист считает себя слишком ценным, чтобы 
подвергнуться риску — ведь техника путешествий во времени еще не была доведена 
до совершенства. И хотя неодушевленные предметы возвращались в полнейшем 
порядке, да и животные выглядели вполне здоровыми, но их мозг не обладал 
невероятной сложностью, присущей мозгу человека. Мозг может выжить, но нельзя 
исключить того, что он утеряет свои качества.
Я понял, что меня считают наименее ценным членом группы, а значит, я являюсь 
наиболее естественным кандидатом. И я уже собирался поднять руку, чтобы 
вызваться добровольцем, однако меня выдало выражение лица, поскольку один из 
темпоралистов нетерпеливо проворчал:
— Только не ты. Даже ты слишком ценен. — (Не очень-то лестное заявление!) — 
Самое разумное, — продолжал он, — послать РГ-32.
А вот это звучало разумно. РГ-32 — устаревший робот, которого очень легко 
заменить. Он сумеет вести наблюдения, а потом доложить о результатах. Возможно, 
ему будет не хватать проницательности человека, но это на данном этапе не так 
важно. Робот не будет испытывать страха, у него лишь одна задача: выполнить 
приказ. Кроме того, он не станет лгать.
Превосходно!
Я даже удивился собственной близорукости: как можно было пройти мимо такой 
возможности и столь безрассудно предлагать себя в добровольцы! Может быть, 
подумал я, меня толкал к этому инстинкт, заставляющий служить другим. В любом 
случае, РГ-32 — самый логичный выбор. И единственный.
В некотором смысле объяснить, чего мы хотим, оказалось совсем не трудно. Арчи 
(у нас принято называть робота, коверкая его серийный номер) не задавал лишних 
вопросов и не требовал гарантий собственной безопасности. Он был готов понять и 
исполнить любые приказы, причем без всяких эмоций, как если бы его просто 
попросили поднять руку. Ведь он был роботом.
Однако на отладку деталей ушло немало времени.
— После того как ты окажешься в будущем, — сказал один из старших темпоралистов,
 — оставайся там столько, сколько сочтешь нужным, пока не соберешь полезные 
сведения. Когда сбор информации будет закончен, тебе следует вернуться к машине,
 установить приборы в соответствующее положение (мы тебе покажем) и отправиться 
в тот момент времени, в который ты отбыл в путешествие. Ты исчезнешь и снова 
окажешься здесь через доли секунды, хотя сам ты можешь провести в будущем 
неделю или пять лет. Разумеется, ты должен спрятать машину в надежном месте, 
что будет не слишком сложно, поскольку она весит немного. Тебе придется 
запомнить, где ты ее оставил, чтобы найти, когда она тебе снова понадобится.
Наставления заняли довольно много времени, поскольку то один, то другой 
темпоралист вспоминал о новых трудностях. Потом один из них сказал:
— Интересно, как за два столетия изменится язык?
Естественно, ответа на этот вопрос никто дать не мог, и разгорелись оживленные 
споры относительно того, удастся ли Арчи вообще вступить в контакт с людьми 
будущего и сумеет ли он хоть как-то с ними объясниться.
Наконец один из них резко сказал:
— Послушайте, за последние несколько столетий английский язык стал почти 
универсальным, и можно не сомневаться, что в последующие два века тенденция 
сохранится. За прошедшие двести лет язык изменился незначительно, так почему мы 
боимся, что произойдет нечто кардинальное в следующие двести лет? Но даже если 
предположить худшее, наверняка найдутся ученые, которые будут знать «древний 
английский». В любом случае Арчи сумеет сделать полезные наблюдения. Совсем не 
обязательно знать язык, чтобы понять, во что превратилось общество.
Возникли другие проблемы. Что, если робота ждет враждебная встреча? Что, если 
люди будущего найдут и уничтожат машину — сознательно или по невежеству?