сиятельной добродетели, породнения с народом и установленности в высшем
благе. Ведь личность, сердце, знание, мысль, вещь составляют строй, на
который направлен этот труд, и, хотя у каждого [из названных явлений]
имеется собственное место, в действительности они представляют собой
единую вещь. Выверить, довести до конца, сделать искренней, исправить,
усовершенствовать - таковы составные [части] труда, который направлен на
этот строй, и, хотя все они имеют собственные имена, в действительности
это - единое дело. Что называется личностью? Телесная оболочка и
деятельное проявление сердца. Что называется сердцем? Духовный светоч и
суверенный властелин личности. Что называется совершенствованием
личности? Свершение добра и устранение зла. Разве моя личность сама по
себе способна творить добро и изгонять зло? Необходимо, чтобы ее
духовный светоч и суверенный властелин возжелал свершить добро и
устранить зло, только после -этого ее телесная оболочка и деятельное
проявление будут способны сотворить добро и изгнать зло. Значит, желание
усовершенствовать свою личность безусловно предполагает предварительное
исправление своего сердца. Но ведь первотелесность сердца природна.
Природа же не может быть недоброй. Следовательно, первотелесность сердца
коренным образом не может быть неправильной. Зачем же тогда стараться
его исправлять? Несмотря на то что первотелесность сердца коренным
образом не может быть неправильной, с момента возникновения и прихода в
движение мыслей и стремлений появляется неправильное. Поэтому желающий
исправить свое сердце вынужден исправлять то, что возникает в его мыслях
и стремлениях. Всегда при возникновении единой доброй мысли встречать ее
любовью, неотличимой от той, "какой любят прелестную красу", при
возникновении единой злой мысли встречать ее ненавистью, неотличимой от
той, „какой ненавидят гадкую вонь", тогда в мыслях не будет
неискренности и сердце сможет быть правильным. Все-таки возникающее в
мыслях бывает и добрым и злым. Если здесь не выявлен резкий водораздел
между добром и злом, то это ведет к смешению и путанице в правильном и
безрассудном. Тут даже страстное желание сделать их [мысли] искренними
не позволит обрести искренность. Из этого вытекает, что желание сделать
свои мысли искренними, безусловно, предполагает доведение знания до
конца. Доведение до конца это есть полное достижение. Так, например,
сказано: „Траур доходит до конца в том, что скорбь доходит до конца".
„[Канон (книга)] перемен" гласит:

„Знает, как полностью достигнуть, и полностью достигает этого".
[Выражение] „знает, как полностью достигнуть" означает знание, а
[выражение] „полностью достигает этого" - доведение до конца. Под
доведением знания до конца подразумевается отнюдь не то, что
конфуцианцы-эпигоны называют пополнением и расширением познаний, но
именно доведение до конца благосмыслия собственного сердца. Благосмыслие
- это то, что Мэн-цзы называл утверждающим и отрицающим сердцем,
присущим каждому человеку. Утверждающее и отрицающее сердце не нуждается
в размышлении, чтобы знать, и не нуждается в обучении, чтобы мочь,
оттого и называется благосмыслием (8). Природа, предопределяемая небом,
такова, что первотелесность моего сердца по естеству своему исполнена
духовным светом и ясным сознанием. При возникновении каждого помысла или
стремления благосмыслие моего сердца располагает [о них]
самоестественной осведомленностью. Именно благосмыслию моего сердца
самоочевидна их доброта, когда они добры, и именно благосмыслию моего
сердца самоочевидна их недоброта, когда они недобры. Все это никак не
передашь другому человеку (9). Поэтому, хотя „низкий человек в недобрых
делах способен дойти до крайности", „сталкиваясь с благородным мужем",
он обязательно „томится, скрывает свою порочность и прикидывается
добродетельным". Отсюда видно, что благосмыслие не терпит
самопомрачения. Если желаешь различить добро и зло, чтобы сделать свои
помыслы искренними, достаточно всего лишь довести до конца знание,
которым располагает собственное благосмыслие. Каким образом [это
происходит]? [Предположим], возникает стремление и благосмыслию моего
сердца известно, что они добры, но мне не хватает того, чтобы искренне
их полюбить, и [я] все-таки поворачиваюсь к ним спиной, бросаю их; в
таком случае добро оценивается как зло и сам я затмеваю для себя
собственное благосмыслие, которому ведомо добро. [Предположим],
возникает стремление или мысль и благосмыслию моего сердца известно, что
они недобры, но мне не хватает того, чтобы искренне их возненавидеть, и
[я] все-таки повинуюсь им и осуществляю их; в таком случае зло
оценивается как добро и сам я затмеваю для себя собственное
благосмыслие, которому ведомо зло. Если это так, то, хотя и говорится
„знаю это", на самом деле знания нет. Как же может мысль при этом
обрести искренность? Лишь только ведомое благосмыслию добро станет
искренне любимо, а зло - искренне ненавидимо, собственное благосмыслие
перестанет подвергаться обману и помыслы смогут быть искренними. Желая
довести до конца собственное благосмыслие, разве предполагают марево
отзвуков и отсветов или бесплодное витание в пустоте? [Нет], оно
действительно должно проявляться в делах. Поэтому-то доведение знания до
конца и состоит непременно в выверении вещей. Вещь есть не что иное, как
дело. Все возникающее в мыслях обязательно связано с определенным делом.
Заключенное в мысли дело называется вещью. Вмверение есть Не что иное,