Пятые говорят: "Я делаю это не из уважения перед авторитетом - я прочел
книги по философской науке и постиг истинную природу пророчества. Я
понял, что сущность его сводится к мудрости и к заботе о благе людей,
что заповеди его направлены на то, чтобы удержать простых людей и
оградить их от взаимоизбиения и ссор, не дать им погрязнуть в низменных
страстях. Но ведь я не принадлежу к невежественной черни, чтобы входить
в лоно предписаний религии! Нет, я принадлежу к разряду мудрецов, следую
мудрости, в коей я сведущ и в коей мне нет нужды следовать за каким-либо
авторитетом". Таков высший предел веры у тех, кто начитался книг по
философскому учению метафизиков и научившихся тому из книг Ибн-Сины и
Абу-Насра аль-Фараби!

Возможно, что ты увидишь кого-либо из них читающим Коран, присутствующим
на религиозных собраниях и молебствиях и восхваляющим на словах шариат.
Но вместе с тем он не бросает пить вино и не перестает совершать
развратные и порочные поступки того или иного вида. И если его спросят:
"Раз пророчество неверно, почему же ты молишься?", он, возможно, ответит
так:

"Для упражнения тела, ради соблюдения обычаев страны и сохранения
имущества и чада". Ответить может он и так: "Шариат верен, пророчество
истинно". В том случае ему возразят: "Раз так, почему же ты пьешь
вино?", на что он ответит: "Вино запрещено потому, что оно вызывает
озлобление и гнев, а я благодаря своей мудрости избегаю этого. К вину же
я прибегаю для того, чтобы обострить рассудок". Ибн-Сина в своем
завещании написал даже, что он давал обет перед Всевышним Аллахом делать
то-то и то-то, почитать предписания шариата,с прилежанием относиться к
религиозным обрядам и пить вино не ради удовольствия, а для ради
исцеления и излечения. И предел положения его был в чистоте веры и в
строгом соблюдении обрядов, если не считать того, что он в целях
излечения пил вино.

Вот она - вера тех из них, кто претендует на нее. Из-за этих людей
некоторые стали жертвами самообмана, а самообман их усугубился слабостью
возражений тех, кто возражал этим людям, ибо возражения их
сопровождались отрицанием и математики, и логики, и других необходимых
им наук, хотя таковые, как мы уже разъяснили, имеют под собой основание.

Рассмотрев различные категории людей, чья вера пошатнулась до такой
степени по упомянутым причинам, я счел своим долгом раскрыть это
заблуждение, тем более что посрамить этих людей для меня было проще, чем
сделать глоток воды, в силу того, что я уже порядком изучил науки их и
их методы, т.е. методы суфиев, философов, талимитов и видных ученых. И
душу мою, как искра, пронзила мысль: дело это безотлагательно и
обязательно; какой тебе прок от уединения и отшельничества, когда
болезнь уже стала всеобщей, врачи заболели и люди - накануне гибели! Но
затем я подумал про себя: "Когда же ты собираешься рассеивать эту тьму и
сталкиваться с этим мраком? Ведь теперешнее время - время упадка веры
среди людей, и нынешний период - период лжи. Займись уговорами людей,
чтобы они оставили пути, по которым они следуют, и примкнули к истине -
все современники твои начнут питать к тебе злобу. Куда уж тебе
противиться им! Как ты будешь жить между ними бок о бок, если все это
может быть совершено лишь при набожном и непоколебимом правителе?"

И я стал молить Всевышнего Аллаха, чтобы Он разрешил мне продолжать мою
отшельническую жизнь, ссылаясь на то, что мне не под силу раскрыть
истину с помощью доводов. И Аллахом было предопределено, чтобы тогдашний
правитель (3) по внутреннему побуждению своему, а не под влиянием
каких-либо внешних мотивов повелел мне непременно выехать в Нишапур для
принятия мер против падения веры. Сделать это я должен был обязательно -
если бы я настоял на обратном, одиночество мое стало бы мне в тягость.
Мне пришло на ум, что причина, по которой я ниспрашивал позволения
Аллаха, уже ослабла, а чтобы одиночество свое ты сохранял из-за лени,
ради отдыха, из себялюбия и из стремления уберечься от тех
неприятностей, которые могут причинить тебе люди, - это недопустимая
вещь. И разве можно позволить себе что-нибудь подобное, оправдываясь
тем, что избавлять людей от заблуждения очень трудно, когда Всевышний
Аллах говорит: "Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Алиф-лям-мим
(4)". Думали ли люди, что им позволят говорить "мы уверовали" без того,
чтобы их испытали? И мы уже испытали тех, кто был до них". Аллах,
Всемогущий Он и Великий, говорит посланнику, самому дорогому созданию
своему: "Лжецами считались посланники, что были до тебя, и они терпели,
когда их обвиняли во лжи и причиняли неприятности, пока не пришла к ним
наша помощь. А слова Аллаха незаменимы. И дошло до тебя известие от
пророков". И говорит Он, Всемогущий и Великий:

"Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Я-син (5). Клянусь мудрым
Кораном..." и до слов "Увещай тех, кто поминает Аллаха".