глаголящим принесенного, дабы явить в оном содержащиеся премудрости и
знания, мы заключили, что сущего от Первого Разума и Первой Эманации -
семь Разумов, кои существуют один от другого вплоть до Первой Эманации,
и что каждый из них сияет и струится в сущих от Первого [Разума]
первоматерии и форме, из коих пошли быть небеса и земля, а также
движение их. По тому, что цикл исполняется семерыми после глаголящего и
истока, а десятый, заняв местоположение глаголящего, взывает к новому в
ином цикле (согласно ранее показанной формуле), мы заключили, что,
достигнувши десятого Разума, эманация, согласно сей формуле,
прекращается и уж не производит подобного и что десятый [Разум] занимает
Место Первого в распоряжений делами царства тел. По тому, что меж
[приходами] семи исполненных бывает много имамов (как мы то показали в
наших трактатах "Единственный о потустороннем" и "Наставляющий"), мы
заключили, что между семью Эманационными Разумами есть много ангелов,
согласно множественности сфер в телесном царстве. А по тому, что ранги
[всех] имамов суть нечто единое постольку, поскольку все они исполняют
имамскую миссию и совершенны, мы заключили, что ранги [всех] Разумов
суть нечто единое постольку, поскольку все они свободны от тел и материй.

*

IV. 7 [Человек как микрокосм]

*

Далее, они. Разумы царства Творения и Эманации, суть подобие человека:
их формы не преступают формы его. Ведь закон мудрого устроения гласит,
что первый предел вещей должен быть схож со вторым их пределом, а второй
подобен первому, дабы, когда второй предел будет принадлежать к природе
первого предела, установилась согласованность, устроенность и равновесие
меж обоими пределами сих вещей, что и позволит совокупно собрать все эти
вещи в бытии. Когда такового нет, то не обладать им бытием, ибо
подобному свойственно сближаться и, раскрываясь, распространяться,
противоположности же - удаляться и, свертываясь, сжиматься. Не может
вещь иметь пределом то, что неоднородно с ней, будь то и первый, и
второй предел, ибо тогда бытие было бы не согласно с мудростью
устроения, что невозможно. Бытие вещей зиждется на взаимном согласии, а
не на взаимном различии. Начальный и Конечный, кои суть первый и второй
пределы, суть два подобия, чрез кои и собрана вся совокупность бытия:
первый предел и стал для него (бытия. - А.С.) Начальным, а второй предел
- Конечным. Ближайшим к тому, что есть первый предел, то есть Начальный,
является находимое во втором пределе, то есть в Конечном, когда тот
перевернут к нему, и ближайшим к тому, что есть второй предел, то есть
Конечное, является находимое в первом пределе, то есть в Начальном,
когда он повернут к тому. Сей же переворот и поворот возможен лишь
благодаря взаимному соответствию; не будь его, невозможны на-чальность и
конечность, а когда невозможны начальность и конечность, невозможно
бытие. Ведь утвержденность первого предела, который является Начальным,
заключена в том, чтобы принадлежать к тому, для чего он - первый предел,
а значит, быть подобием оного; так же и для второго предела, то есть
Конечного.

Если же оно к тому не принадлежит, то оно ему не подобно, а если оно ему
не подобно, то оно не имеет Начального, а если нет у него Начального, то
нет и Конечного, а если нет ни Начального, ни Конечного, то нет и
никакого бытия. Если бы пределом пределов вещей было нечто им
неподобное, то ни от чего не могло бы образоваться подобия и ничему не
предшествовало бы в бытии его подобия. Но поскольку сущее бытийствует в
единых границах, не возрастая и не умаляясь, и нет в бытии ничего
такого, чему не предшествовало бы бытие его подобия, это доказывает, что
первые пределы восходят к подобию своему - вторым пределам, кои суть
конечные; и что вторые пределы, кои суть конечные, восходят,
переворачиваясь, к подобию своему - первым пределам. Сие осуществляется
посредством поворота начальных к конечным и привлечения оных к себе, как
то имеет место в окружности, где начальная точка подобна конечной и обе
они суть подобия постольку, поскольку являются двумя пределами,
собравшими совокупность окружности; пусть первый из сих пределов и
обладает благородством начальности, а второй - конечности.

Если же оба предела некоего сущего являются подобиями постольку,
поскольку они суть именно пределы его (как сын и отец суть пределы
каждый для каждого и суть подобия, или как пшеничное зерно, где
[засеиваемые] семена пшеницы подобны семенам колоса: и то и другое -
зерно пшеницы, и семя колоса есть предел для засеваемого семени, и они
суть подобия), а первый и второй пределы всего сущего суть Творение (то
есть Первое Сотворенное) и человек, значит, они подобны; если же они
подобны, то форма первого и есть форма второго. Здесь разумею я под
человеком лишь того, кто по истинной сущности своей человек, подобно
предержателям циклов, в особенности же предержателю седьмого цикла,
соборно соединившему глаголящих, истоков, исполненных и последователей