** Обсуждение методологических проблем творчества // Вопросы философии. 1979.
 №3. С. 165.
   *** Взаимодействие науки и искусства в условиях НТР // Вопросы философии. 
1976. №10. С. 114.
  
  Эта сложная, диалектическая, поражающая обыденное сознание связь не только 
нормы и аномалии, но и полюсов отклоняющегося поведения издавна привлекала 
художников. Это и пушкинское «гений и злодейство две вещи несовместные», и 
мучительные искания Ф. Достоевского, доходившие «до последнего предела» и 
переходившие «за черту», «бесовщина» и метания от «высших типов человека» к 
человеку гнусному «до последней степени», и мысль П. Хиндемита о том, что 
преступление и творчество – две стороны единого процесса, и, наконец, 
преследовавшая Т. Манна мысль – творчество как преступление. В интереснейшей, 
незавершенной статье «Проблемы творчества в произведениях Томаса Манна» Б. С. 
Грязнов писал: «Любое творчество – всегда преступление, конечно, не в 
юридическом смысле этого слова... Творчество (преступление) как созидание. 
Художник может стать сильнее отпущенного ему природой (Богом), но для этого он 
должен совершить преступление против природы (Бога), т. е. творчество 
оказывается делом дьявольским... Итак, творчество есть боль, страдание. 
Творчество... есть преступление. Творчество есть дьявольское дело. Творчество 
есть героизм»*. Последнее – ибо, чтобы решиться на преступление, требуется 
отвага («героизм»).
   * Грязнов Б. С. Логика, рациональность, творчество. М., 1982. С. 249-251.
  
  Впрочем в общей форме это было сформулировано еще Г. В. Ф. Гегелем: «Доблесть 
несовместима с невиновностью как поступков, так и переживаний. Вполне 
совершенная нравственность противоречит доблести»*.
   * Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. В 2 т. Т. 1. С. 265.
  
  Заметим, что даже наука как социальный институт, функцией которого является 
создание нового, творчество (нормой деятельности должны быть девиации!), в 
действительности развивается по своим законам и каждое новое выдающееся 
открытие выступает отклонением, разрушающим парадигмы науки и встречающим 
соответствующий прием (непризнание, враждебное отношение и т. п.) пока не 
заменит былую парадигму, само став таковой*. Поэтому «наивысшие достижения 
научной мысли всегда представляли собой выход за рамки парадигмальных норм, за 
пределы "нормальной науки" и венчали собой крайне напряженное переживание жизни 
в ее полноте и целостности. Эти высшие достижения существовали изолированно и 
обособленно, не будучи включенными в контекст научных знаний эпохи (Г. Галилей, 
А. Эйнштейн, К. Маркс), и проходило зачастую очень много времени пока они 
обретали характер более или менее общепринятых и согласующихся с предшествующим 
опытом научного развития»**. Таким образом, научное творчество может выступать 
как деятельность, отклоняющаяся не только от нормы нетворческого существования, 
но и от норм самого научного сообщества. Разумеется, то же самое относится и к 
художественному творчеству. Достаточно вспомнить восприятие новых 
художественных стилей, течений, направлений (импрессионизм, экспрессионизм, 
кубизм, абстракционизм и проч.) со стороны не только читателей, зрителей, 
слушателей, но и собратьев (невольно напрашивается «брат мой – враг мой») по 
искусству. Как правило, «с возникновением стилистических норм небольшие 
отклонения от них вызывают одобрение как усовершенствования, но по-настоящему 
оригинальные попытки создавать новое подавляются или игнорируются»***.
   * Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Научное открытие и его 
восприятие. М., 1971.
   ** ИонинЛ. Г. Георг Зиммель – социолог. М., 1981. С. 111-112.
   *** Лук А. Н. Научное и художественное творчество – сходство, различия, 
взаимодействие // Художественное творчество. 1982. Л., 1982. С. 204.
  
  Все это выдвигает много социологических и социально-психологических проблем, 
заслуживающих специальных исследований. Как соотносятся нравственные нормы 
общества и таких «нормативных субкультур», как научное сообщество или 
сообщество деятелей искусства? Как соотносятся нормы жизнедеятельности, образ 
жизни творческих сообществ и отдельных индивидов, входящих в них? Как 
проявляется при этом общенаучный закон уменьшения энтропии в самоорганизующейся 
системе («научное сообщество», «творческий коллектив») за счет увеличения 
энтропии в среде*? Как влияет на творческую активность размер группы, степень 
ее сплоченности и не оборачивается ли здесь, как это часто бывает, добро – злом,
 когда, например (по Г. Зиммелю), групповая деятельность ведет к снижению 
уровня интеллектуальных достижений?
   * Маркарян Э. С. Глобальное моделирование, интеграция наук и системный 
подход // Системные исследования. Ежегодник 1980. М., 1981. С. 149.
  
  Важнейшим элементом механизма сохранения-изменения системы (в том числе, 
общества) служит адаптация (как приспособление к среде и «приспособление» 
среды). Способы адаптации совершенствуются в процессе эволюции мироздания. 
Можно, пожалуй, сказать, что эволюция мира есть эволюция способов адаптации его 
элементов. По мере усложнения степени организованности системы (от физических к 
биологическим и от них к социальным), способы адаптации становятся все более 
активными, так что биологическим и социальным системам присущ уже принцип 
экспансии*. «Сегодня стало совершенно очевидно, что человеческое общество 
следует относить к общему классу адаптивных систем»**. Сверхадаптация