девиантного поведения и формировании «образа девианта». Эта задача решается с 
помощью контент-анализа прессы и массовых опросов населения.*
   * Например, см.: Afanasyev V., Gilinskiy Y. Alcohol, Drugs and Crime in the 
St. Petersburg Press. Ibid. P. 55-70.
  
Глава 3. Некоторые закономерности девиантных проявлений
  
   Все действительное разумно. 
   Гегель
  
  Многие трудности при изучении преступности и ее видов, наркотизма, пьянства, 
коррупции, проституции и других форм девиантности (тем более – социального 
творчества) возникают при попытках рассматривать их как относительно 
самостоятельные явления, со своими специфическими причинами, закономерностями, 
а следовательно, и методами противодействия (или развития) со стороны общества 
и государства. Такой подход в значительной мере объясняется научной традицией и 
профессиональной специализацией (криминолог изучает преступность, нарколог 
наркотическую и алкогольную аддикцию, суицидолог – самоубийства). Между тем, 
различные виды девиантности имеют общий генезис, взаимосвязаны между собой, 
проявляют общие закономерности, что не исключает и специфические «видовые» 
особенности.
  Единый, с нашей точки зрения, генезис девиантности будет показан в гл. 6. 
Здесь же остановимся на некоторых закономерностях социальных девиаций. Следует, 
однако, оговориться: многие из выявленных закономерностей, свидетельствующих об 
определенном «единстве» девиантности и общем генезисе, носят гипотетический 
характер. Недостаточная эмпирическая база отечественной девиантологии и 
определенная «заземленность» (прагматизм) зарубежной социологии девиантности не 
позволяют в ряде случаев с достоверностью утверждать закономерный характер 
выявленных особенностей функционирования и динамики девиантных проявлений. В то 
же время, несомненно, существуют закономерности, не «уловленные» до сих пор 
исследователями.
  Во-первых, отмечается относительная устойчивость установленных связей и 
зависимостей. Так, издавна и в различных обществах наблюдалась обратная 
корреляционная зависимость между степенью алкоголизации и наркотизации 
отдельных групп населения (прежде всего, молодежи); между убийствами и 
самоубийствами (мы еще вернемся к этой теме в гл. 12); между женской 
преступностью и проституцией*. Весенне-летний пик и осенне-зимний минимум 
самоубийств, выявленные Э. Дюркгеймом на примере Франции XIX в., наблюдается и 
в настоящее время в различных странах, включая Россию.
   * См., например: Гернет М. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 140.
  
  Во-вторых, взаимосвязи различных форм девиантности носят сложный, 
противоречивый характер, часто не отвечающий обыденным представлениям. Так, 
хотя нередко наблюдается «индукция» различных проявлений девиантности, когда 
одно негативное явление усиливает другое (алкоголизация нередко провоцирует 
насильственные преступления, наркотизация – корыстные, бюрократизация – 
коррупцию), однако эмпирически прослеживаются и обратные связи, когда, например,
 увеличение алкоголизации сопровождается снижением уровня преступности и 
наоборот; в обратной корреляционной зависимости «разводятся» убийства и 
самоубийства*. Возможна связь между террором и терроризмом (подробнее об этом 
см. гл. 8). П. Вольф отмечает, что «низкая степень индустриализации 
обусловливает высокий уровень преступности против личности и небольшое 
количество преступлений против собственности. Высокая степень индустриализации 
предполагает низкий уровень зарегистрированной преступности против личности, 
зато количество преступлений против собственности возрастает»**. Различные 
формы девиантности соотносятся между собой не как «причина» и «следствие» 
(некорректны идеологические штампы, все еще распространенные в массовом 
сознании, типа «пьянство – путь к преступлению», «наркоманы – преступники» и т. 
п.), а как рядоположенные социальные феномены, имеющие «за спиной» общий 
генезис.
   * См., например: Человек как объект социологического исследования. Л., 1977. 
С. 101-104; Эффективность действия правовых норм. Л., 1977. С. 99-101; Henry A. 
F., Short J. S. Suicide and Homicide. Glencoe (III): The Free Press, 1954.
   ** Цит. по: Кристи Н. Плотность общества. М., 2001. С. 74-75.
  
  Различные девиантные проявления могут в одних условиях «накладываться», 
усиливая друг друга, в других – «разводиться», «гася» одно другое. Иначе говоря,
 происходит «интерференция» различных форм девиантности. Это, как нам кажется, 
теоретически и практически важная закономерность, не познанная до конца. 
Конкретизация условий и характера «интерференции» – дело будущих исследований.
  В-третьих, очевидна зависимость различных форм девиантности от среды 
(экономических, социальных, политических, культурологических факторов). При 
этом различные проявления девиантности по-разному «чувствительны» к тем или 
иным средовым воздействиям. Известно, например, что во время войн снижается 
уровень самоубийств (подробнее об этом см. в гл. 12). В периоды экономических 
кризисов растет корыстная преступность и снижается насильственная, а 
экономический «бум» влечет сокращение корыстных преступлений при «взрыве» 
насильственных, а также алкоголизации и наркотизации населения*. Это позволило 
американским исследователям заметить: «Коэффициенты преступности, как и женские 
юбки, ползут вверх в периоды процветания» и «чем больше богатство, тем гуще