Как уже отмечалось, суицидальное поведение служит важным и тонким индикатором 
социального, экономического, политического состояния общества. 
Проанализированные выше сведения о самоубийствах в мире и в России XIX – XX вв. 
лишь подтверждают этот тезис.
  Издавна убийства и самоубийства рассматриваются как взаимосвязанные 
показатели социального благополучия/неблагополучия. Предлагается рассматривать 
сумму уровня убийств и самоубийств как интегральный индикатор уровня социальной 
патологии*.
   * Смидович С. Г. Самоубийства в зеркале статистики // Социологические 
исследования. 1990. № 4. С. 74-79.
  
  Тогда, например, уровень социальной патологии увеличился в России с 1980 по 
1995 г. с 34,1 (9,7 + 24,4) до 62,8 (21,4 + 41,4), то есть почти в два раза за 
пятнадцать лет. Для сравнения уровень социальной патологии за те же годы 
уменьшился в Австрии с 25,5 (24,4 + 1,1) до 22,6 (21,3 + 1,3), в Дании с 28,2 
(27,0 + 1,2) до 23,5 (22,3 + 1,2), в Канаде с 28,2 (27,0 + 1,2) до 23,5 (22,3 + 
1,2), во Франции с 21,9 (20,9+ 1,0) до 21,3 (20,3 + 1,0) и т. п.
  Мы попытались применить частное от деления уровня убийств на уровень 
самоубийств («коэффициент насилия») в качестве одного из возможных социальных 
показателей, характеризующих как степень социального 
благополучия/неблагополучия, так и степень «ци-вилизованности»/«социальности», 
заимствуя терминологию А. Зиновьева*. С его точки зрения, «цивилизованность» – 
показатель развитости, человечности, тогда как «социальность» – все то, что 
порождает борьбу между людьми, попытки побольше урвать от «общего пирога». При 
этом мы исходили из того, что, во-первых, убийства и самоубийства суть два 
проявления агрессии. Во-вторых, оба эти явления социально обусловлены и имеют 
относительно низкую латентность. В-третьих, оба социальных феномена 
представляются наиболее экстремальными способами «разрешения» социальных и 
личностных конфликтов. В-четвертых, убийство себя служит более «цивилизованной» 
и достойной человека реакцией, нежели убийство другого**.
   * Зиновьев А. Зияющие высоты. М., 1990. Т.1; Социальная философия А. 
Зиновьева // Вопросы философии. 1992. № 11. С. 33-56.
   ** Гилинский Я. И. Девиантное поведение в Санкт-Петербурге: на фоне 
Российской действительности эпохи постперестройки // Мир России. 1995. № 2. С. 
127-128; Гилинский Я. И., Юнацкевич П. И. Социологические и 
психолого-педагогические основы суицидологии. С. 49-52.
  
  В результате оказалось возможным выделить, конечно же условно, четыре группы 
стран: с низким показателем соотношения уровня смертности от убийств и 
самоубийств (0,03-0,10) и, соответственно, высокой степенью «цивилизованности» 
при низкой «социальности» (Австрия, Венгрия, Дания, Норвегия, Франция, ФРГ, 
Швейцария, Япония и др.); со средним показателем соотношения уровня смертности 
от убийств и самоубийств (0,11-0,39) и средней «цивилизованностью – 
социальностью» (Болгария, Греция, Канада, Польша и др.); с высоким показателем 
рассматриваемого соотношения (0,40-0,99) и низкой «цивилизованностью», высокой 
«социальностью» (Аргентина, США, Уругвай и др.); с очень высоким, экстремальным 
показателем (> 1,0). Последний тип означает либо очень низкий уровень 
«цивилизованности» при очень высоком уровне «социальности», либо наличие в 
стране экстремальных политических условий, включая состояние войны (Мексика, 
Пуэрто-Рико, Эквадор и др.). Некоторые данные приводятся в табл. 12.17.
   Таблица 12.17
Соотношение уровней (на 100 тыс человек населения) смертности от убийств и 
самоубийств в некоторых странах


   
   Источник: World Health Statistics. Annual. Ceneva.
  
  Динамика рассматриваемого показателя в России представлена в табл. 12.18.
   
   Таблица 12.18
Соотношение уровней смертности от убийств и самоубийств в России (1988-1994)

Год
Уровень убийств
Уровень самоубийств
Ушвень убийств
Уровень самоубийств
1988
9,7
24,4
0,39
1989
12,6
25,8
0,49
1990
14,3
26,4