ому, что извечно, что создано не им, но передано некими первоучителями.
 Шифу ретранслятор древнего учения великих учителей. Его миссия заключена в том,
 чтобы целостно передать эту истинность, в данном смысле у него нет иного 
стимула к существованию в этом мире. Знания он получал мистическим путем и 
таким же мистическим путем передавал их дальше. Десятки мифов, распространенных 
про учителей, лишь подтверждали их статус про одних наставников говорили, что 
они учились у бессмертных небожителей, другие получили свои знания во сне, 
когда им явилось сокровенное божество, третьи обучались у животных, наблюдая за 
их повадками. Так или иначе, свою мудрость они черпали из природы, от Неба, а 
соответственно и сами уходили корнями в Прежденебесное начало. Эти мифы 
значительно повышали ценность каждого конкретного учителя: ведь он говорил 
словами древних, а мудрость его не имеет истоков в этом, сущностном, мире и 
принадлежит совсем иному пространству. Чем древнее учитель, чем больше столетий 
прошло со дня его смерти, тем ценнее его изречения. И передавать его слова 
считалось большой заслугой, доступной далеко не всем. Так что статус учителя 
ушу, передающего мысли первопредка, благодаря этому был весьма высок. "Тот 
достоин быть учителем, кто постигая новое сохраняет в себе старое", отмечал 
Конфуций. Он же говорит и о сущности передачи: "Я передаю, но не создаю нового, 
честен в словах и привержен древности". Таким образом, учитель в Китае 
передатчик древней традиции, эзотерического знания, которое он сохраняет, 
передавая из поколения в поколение. Не случайно всякая мысль Конфуция об 
учительствовании проникнута идеей, что учитель это не тот, кто лучше всех учит, 
а тот, кто лучше всех учится. Именно это и определяет само понятие традиции в 
ушу долговременного сохранения духовного опыта первопатриархов (пускай 
легендарных) и самой системы эзотерических знаний благодаря личности учителя. И 
в этой традиции передается прежде всего личность самого учителя. Не скроем, у 
нас представителей западной культуры зачастую создается впечатление, что мастер 
ушу это прежде всего тот, кто может одним ударом свалить нескольких нападающих, 
способен кулаком крушить черепицу и сбивать в прыжке всадника с коня. Тем 
поразительнее может показаться тот факт, что истинный мастер всегда избегал 
поединка и более того мог никогда не вступать в бой. Истинное мастерство 
определяется не количеством побежденных противников, ибо его исток внутренний, 
невидимый, духовный, внебытийный. Этим мастер отличался от обычных кулачных 
бойцов гаошоу, которые показывали свое умение на ярмарках, бросали вызов другим 
бойцам, демонстрировали удивительную физическую силу. Бойцов уважали, боялись, 
ими восхищались, но мастерство шифу было другого плана ему поклонялись. Более 
того, учитель мог и не показывать своего мастерства. В традиции мистического 
даосизма распространилась поговорка: "Даос выше мага". Маг мог летать на 
облаках и усмирять тигров, мог внезапно исчезать из виду и светиться в темноте. 
Но мастер-даос был уже выше этой показной обыденности он превосходил внешние 
феномены этого мира. Одной из характерных черт учителей ушу была их жизненная 
ненавязчивость, шифу никогда не проповедовал о пользе ушу среди непосвященных, 
не "зазывал" к себе в школу. "Дао Дэ цзин" очень точно сравнивает
осторожность мастера по отношению к жизни с "человеком, переходящем реку по 
льду зимой". 

Врата учения
Естественно, что говоря о мастерах ушу, нельзя не затронуть такую важную часть 
внутренней традиции ушу как школа основная ячейка, где передается учение. 
Сегодня можно услышать, как "школой ушу" называют обычный спортивный клуб, 
секцию, причем это понятие настолько закрепилось в нашем сознании, что мы вряд 
ли задумываемся над его сутью. А вот для Китая понятие "школа" имело совсем 
иное, исключительно духовное значение. Система школ ушу возникает в тот момент, 
когда начинается осознание боевых искусств как духовно полноценной системы, 
ничем не отличной от других китайских "искусств". Эта мысль явилась 
психологической посылкой для формирования школ. Необходимо накапливать и 
сохранять знания, вводя человека в течный и интенсивно духовный круг общения, 
где все проникнуто единой мыслью овладения тайнами ушу. Школы ушу отнюдь не 
возникают вместе с возникновением боевых искусств. Они начинают формироваться в 
XIII веке, однако их складывание завершается лишь к XVII веку вместе со 
становлением системы внутренних стилей, которые можно практиковать лишь внутри
таких школ. Не стоит полагать, что духовная самоорганизация была основным 
стержнем всякой школы ушу. 
Отнюдь нет. Например, после прихода в Китай маньчжуров рад школ оказался тесно 
связан с тайными обществами. Наряду с крайне закрытыми школами ушу, в которых 
нередко объединялось не более десятка человек и отбор в которые был очень строг,
 стали развиваться более массовые "общества" (шэ) или "дворы боевых искусств" 
(гуань). В них зачастую состояло до нескольких сотен человек, на деревенском и 
на уездном уровне их члены тренировались абсолютно открыто, не таясь ни от 
местных чиновников, ни от проверяющих, хотя при этом нередко такие "дворы" и 
разгоняли за "еретическую практику", фактически за отправление неофициальных 
ритуалов, поклонение "не тем" богам и духам. Такие "дворы" были обычно тесно 
связанные узкими школами, называемыми "вратами" (мэнь). Более того, и во 
внутренней иерархии, и в структуре взаимоотношений, и даже в изучаемых приемах 
и комплексах эти два типа школ могли полностью совпадать, благо они обычно 
располагались в одной местности. И тем не менее разница была, причем разница 
существенная. В чем разница между школой и стилем? В отличие от стиля, в начале 
школы почти всегда стоял реальный человек. Сама структура школы вырастала из 
организации китайской семьи, клана, а потому и назывались они семейными или 
клановыми названиями (например, янши тайцзицюань).
Стили вырастали из школ. Носители "истинной передачи", да и просто талантливые 
ученики покидали лоно родной школы, пе