всех наиболее ранних из известных произведений литературы - относимые к 
восьмому веку "Кодзики" ("Летопись старинных событий"), "Нихон Сёки" ("Хроники 
Японии"), "Когусю" ("Летопись древней истории") и "Маньёси" ("Собрание 
миллиарда листьев") - рассказывается о древней воинской культуре. В "Маньёси" - 
сборнике стихов - мы находим характеристику масурао - бестрашного бойца: 
"Масурао но кьюоки соно на". Это означает, что честь воина должна 
поддерживаться его ответственным отношением к своим обязаностям, а храбрость - 
быть одним из проявлений верности. 
Выражение чувств, характерных для этого раннего периода, быстро утратило свое 
значение для этического воспитания личности, оставшись преимущественно 
выражением неких идеалов. Это прослеживается в литературе периода Камакура 
(1185-1336): "Хоген Моногатари" ("История войны Хоген"), "Хейдзи Моногатари" 
("История войны Хейдзи"), "Хейке Моногатари" ("История дома Тайра"), "Гемпей 
Сэйсюки" ("История взлета и падения Минамото и Тайра") и "Азума Кагами" 
("Зеркало Земли Востока"). Любое подробное исследование ранней японской 
литературы, особенно перечисленных выше гунки моногатари - военных романов - 
обнаруживает важных факт: несмотря на тенденцию этой литературы к созданию 
положительного образа класса воинов, примеры проявления неверности, трусости, 
корыстолюбия и заботы о личных интересах преобладают над описанием 
положительных качеств, показывая насколько плохими были в действительности 
условия жизни воина. 
Вряд ли человек, совсем незнакомый с воинской культурой Японии, сможет понять 
страну и ее народ. В то же время, вряд ли стоит приписывать японцам то, что 
антропологи называют "ритуальными боевыми действиями". Это выражение относится 
к образу действия тех, кто считает войну большим, чем неизбежное зло. Для таких 
людей мир означает общественный застой и путь к разрушению общества. Под 
ритуальными боевыми действиями понимаются регулярные войны, без которых нельзя 
обойтись. Обыкновенная война характеризуется совсем по-другому, и обычно 
считается скорее житейским, чем святым делом, в отличие от ритуальной войны. 
Однако, для признания ритуальной войны полноценным Институтом, должно быть 
прослежено ее историческое происхождение. Имеющаяся в нашем распоряжении 
информация о доисторической Японии не дает подтверждения предположений ни об 
исключительной воинственности первых поселенцев Японских островов, ни о широком 
масштабе войн, показывающем их ритуальный характер. Более того, 
психиатры-антропологи, в частности Морис Дейви, находят, что монголоидная раса 
обладает воинственностью в умеренной степени, намного меньшей, чем 
воинственность европеоидной и негроидной рас. Тем не менее нельзя отрицать, что 
у древних японцев были особые условия для развития воинского искусства. По всей 
видимости, они пришли к пониманию боевых действий вне контекста, в котором они 
воспринимаются большинством людей, причем метафизические аспекты и учения 
играли в этом понимании существенную роль. Даже уже в то время, когда японцы, 
потратив много сил и энергии, начали изготавливать стандартизированное оружие 
из стали, к 8-9 веку н.э., не существует (во всяком случае, не сохранилось) 
технических записей, свидетельствующих о систематической разработке методов 
подготовки воинов к ведению боевых действий. Только с формированием 
классического воина и его приходом к политической власти, в 12 веке, в Японии 
стало развиваться то, что можно было бы назвать признаками ритуальной войны. 
Исследователи японской истории часто не понимают разницы между классическим 
воином и современным солдатом. Действительно, многие современные японцы верят в 
то, чему их учили - что боец их эпохи представляет собой непосредственное 
выражение древней боевой традиции. Такая неутешительная ситуация отражает 
взгляды тех, кто делает общие выводы на основе отдельных примеров, склонен к 
необоснованным обобщениям, и обладает лишь поверхностными знаниями о японской 
воинской культуре. По этой причине вторая цель данной книги - показать, что 
существует большая разница между классическим японском воином и его современным 
последователем - солдатом. 
При том, что боевая история Японии охватывает примерно два тысячелетия, лишь 
небольшая часть этого времени соответствует периоду, когда классические воины 
представляли мощный Институт определенного стиля. После тщательного изучения 
японской истории становится ясным, насколько непродолжительным и неустойчивым 
был этот исторический период. Именно на основе этого очень небольшого 
промежутка времени историки и другие писатели создали представление об 
уникальном институте. Предположив, что все бойцы Японии составляли единую 
группу, объединяемую общими принципами и идеалами, легко не обратить внимания 
на тот факт, что на протяжение всей японской истории воины появлялись из разных 
слоев общества, приходили на военную службу по разным причинам, использовали 
разное оружие (и следовательно, разную боевую технику, стратегию и тактику боя),
 руководствовались разными этическими принципами, пользовались разными правами 
и привилегиями и занимали разное политическое положение. Это групповые различия,
 поэтому их нельзя упускать из виду. В интересах достоверности такие группы 
нельзя объединять в одну, делая широкие обобщения. 
Слово буси исторически обозначает японского воина. Однако, не всех японских 
бойцов было бы правильно назвать буси. Этот термин правомернее всего 
использовать применительно к воинам-аристократам протофеодальной и феодальной 
Японии, жившим в 9 по 19 век. Но даже в этот промежуток времени существовали 
бойцы, не попадающие в категорию буси: солдаты, попавшие по призыву в армии Ода 
Нобунага и Тоётоми Хидэёси в 16 веке - это только два примера. Кроме того, 
воины-буси среднего и позднего периода Токугава (1603-1868), не имеющие боевых 
навыков, хотя и буси по праву рождения, не заслуживают этого звания ни по своим 
боевым, ни по своим этическим качествам. 
Помимо этого в пределах группы буси имелись многочисленные уровни и звания, 
которые определялись социальным положени