ярости они покалечили бы или убили родных и друзей».
  Как объяснить роль и функцию воинов-зверей в древнем германо-скандинавском 
обществе? Несомненно, речь идет о небольшой группе, резко отграниченной от 
основной массы свободных воинов. Берсеркров и ульфхеднаров можно сравнить с 
индийским «гандхарва» и с эллинским кентавром (человеком-конем). И те, и другие 
суть «демоны», т.е. наполовину люди, наполовину звери. Можно их также сблизить 
с всадниками из свиты Ромула — кровожадными существами, ворующими скот и женщин 
и рыщущими повсюду подобно волкам. Стоит только проанализировать древние мифы и 
легенды, как повсюду обнаружатся люди-волки, люди-кони, люди-медведи, 
люди-собаки и прочие «звери с человеческими лицами».
  Обратимся к римскому историку Тациту, жившему в конце I — начале II века н.э. 
Он выделил среди германского племени хаттов отдельную группу воинов, члены 
которой демонстративно носили особый знак: «Храбрейшие из них носят железное 
кольцо или перстень (знак бесчестья и позора у этого племени), обращая этим на 
себя внимание как врагов, так и соплеменников. Эти люди начинают все битвы, они 
всегда составляют передовой строй, вид которого ужасен. Но и в мирное время их 
лицо не приобретает мягкого вида. Ни у кого из них нет ни дома, ни поля, ни 
какого-либо занятия. Куда они пришли, там и кормятся, расточители чужого, 
равнодушные к своему достоянию». Вне всякого сомнения, речь идет о группе 
привилегированных воинов, чье воинское искусство высоко ценили соплеменники. Их 
обычай носить знак бесчестья, превращавшийся в знак почета, напоминает 
рыцарские обеты более позднего времени. В то же время это знак тайного союза, 
знак воинского братства.
  Членам такого союза было позволено во имя общего блага нарушать обычные 
социальные обязанности. Они не работали, не вступали в брак, не растили детей. 
Община кормила их в обмен на выполнение воинского долга. Не находились ли они 
на положении «прирученных зверей?» На этот вопрос вряд ли когда-нибудь дадут 
исчерпывающий ответ. Но обратим внимание на одну особенность. Вера в то, что 
всякий, кто наденет железный перстень и произнесет при этом заклятье, станет 
медведем, до сих пор сохранилась в скандинавском фольклоре.
  Звериная природа — это нечто, находящееся вне человеческой власти. Саги 
постоянно напоминают, что в человеке под спудом скрывается вторая природа, 
своего рода «внутренняя душа», не поддающаяся контролю рассудка и воли. 
Достаточно прибегнуть к магическому ритуалу, и эта природа вырвется наружу, 
человек станет зверем!
  Сопоставление хаттского воина, носящего железный перстень, с более поздним по 
времени воином-волком или воином-медведем любопытно. Хаттский воин вызывает у 
окружающих не только страх, но еще и уважение, тогда как к берсеркрам относятся 
со страхом и отвращением. Видимо, отношение к воинам-зверям постепенно 
изменилось под воздействием следующих двух факторов: с одной стороны, были 
преодолены родоплеменные отношения, укрепилась централизованная власть, и 
сохранение автономных воинских групп стало для этой власти опасным. С другой — 
распространение христианства оказывало свое влияние на обычаи и законы, в них 
уже не вмещались столь беспокойные личности, какими были воины-звери.
  Итак, автономные группы воинов-зверей играли вполне определенную роль: они 
должны были защищать своих соплеменников в случае возникновения чрезвычайных 
обстоятельств, так сказать, в безвыходных положениях, если надо, принося себя в 
жертву. Павел Диакон (историк германского племени, лангобардов), уже не 
понимавший дохристианские обычаи собственного народа, рассказывал, например, 
что лангобарды, столкнувшись однажды с превосходящими силами противника,  
«сделали вид», будто у них в лагере находятся «песьеголовые воины». Они 
распространили слух, будто эти воины с головами собак настолько свирепы, что 
питаются только кровью, а за неимением крови врагов пьют кровь сородичей.
  Так почему лангобардами был распущен слух именно о воинах с головами псов 
(или волков)? Почему они были уверены, что противник обязательно испугается? И 
главное, почему вздорному слуху поверили? Неужели его посчитали бы правдой, 
испугались бы подробностей насчет свирепости и кровожадности песьеголовых, не 
будь у лангобардов и их врагов уходящих в глубь веков общих традиций. Насчет 
звериных масок накоплено немало документальных свидетельств. Этот обычай берет 
свое начало в очень далеком прошлом. Что касается употребления крови врагов, не 
важно — человечьей или звериной, то и это обычный компонент воинской магии. То 
же относится к «собственной» крови, т.е. крови «собратьев» (ритуальное питье 
крови из надрезов на теле повсеместно практиковалось при вступлении в воинские 
братства). Так что рассказ о песьеголовых достаточно достоверен и не так уж 
наивен. Видимо, попав в окружение, лангобарды прибегли к услугам тайной группы, 
так сказать, «разбудили зверя», дремавшего до поры до времени. Слух слухом, но 
ведь они всерьез угрожали противнику натравить на пего своих воинов-зверей!
  Перед нами, несомненно, исконный военно-религиозный обычай германцев. В их 
обществе известно существование воинских братств, обладавших определенной 
секретностью. Иногда эти братства являлись источником опасности для 
соплеменников, иногда приносили пользу своему народу, чаще второе, чем первое. 
Такие братства состояли из воинов, прошедших инициацию (посвящение), 
отличавшихся от сородичей своим внешним видом, украшениями (знаками различия и 
эмблематикой, на нашем сегодняшнем языке), манерой поведения. Они вели 
нетипичный образ жизни. Их братство — всего лишь «стая» на обочине 
магистрального пути общественного развития. Но общество пользовалось их 
услугами.
  Поэтому говорить о них только как о «стоящих вне закона» значило бы 
ограничиться поспешным и односторонним толкованием свидетельств, относящихся к 
более поздним временам. Поясним: объявление их «вне закона» произошло только 
тогда, когда упрочилась наследственная власть князей и королей, и когда 
победило