откровенностью демонстрируют нам скрытые стороны человеческого опыта.
Реальный статус произведения искусства не зависит ни от конкретного направления,
 ни от уровня сложности.
Ранее я уже упоминал о нашей "демократичной" оценке примитивных форм искусства. 
Такой подход дает нам возможность увидеть, что даже самые простые изделия могут 
удовлетворять требованиям высокого качества. Мы ищем представления, 
сформированные под влиянием непосредственного опыта, а не окаменелые образы, 
создаваемые в результате действия механически применяемых схем. Важно то, что 
благодаря формам, цветам или каким-то иным средствам образы могут стать 
доступными для наблюдения и при этом выступают с максимальной действенностью и 
ясностью. Форма служит не для гедонистического умиротворения, а является 
необходимым инструментом передачи полезных сообщений.
Очевидно, что большинство пациентов, подвергающихся лечению искусством, 
находится в затруднительном положении из-за плачевного состояния преподавания 
искусств. Недостаток практики, отсутствие уверенности, следование невысоким 
образцам - все это мешает обычному человеку развить свои природные творческие 
способности. Думается, что врачи не могут не учитывать такую печальную ситуацию.
 Они не должны считать, что для их конкретных задач качество работы, 
выполненной пациентом, никакого значения не имеет.
Эстетическое совершенство, по сути дела, есть не что иное, как средство, с 
помощью которого художественные высказывания достигают своей цели.
Образы при этом не только должны быть правдивыми, они также должны быть 
доведены до как можно лучшей реализации; ведь именно благодаря своей 
прозрачности и мощи объект искусства воздействует на человека, в том числе и на 
автора произведения.
Мы не делаем в этом отношении каких-то различий между великими произведениями 
немногих счастливцев и скромными работами, созданными в кабинете врача. Однако, 
отделяя все же великое искусство от заурядного, мы хотим указать на два 
противоположных пути. С одной стороны, путь от великих произведений к 
простейшим связан с падением оригинальности, сложности, со снижением здравого 
смысла. Стоит, тем не менее, подчеркнуть, что даже фольклорные мотивы или 
рисунки детей обладают каждый своим определенным уровнем цельности и 
совершенства и способствуют развитию и процветанию человеческого разума. С 
другой стороны, большое искусство противостоит падению эстетических вкусов, 
вызванному коммерциализацией индустрии развлечений, а также деятельностью 
средств массовой информации. Идущее отсюда растление умов мешает людям наладить 
связи с их собственной деятельностью и развить творческие способности. Именно 
это, следовательно, является наиболее опасным препятствием, мешающим работе 
врача, лечащего искусством.
Когда искусство свободно от сковывающих и пагубных для него уз, оно 
обнаруживает настолько жесткую и бескомпромиссную логику, что автору 
произведения не остается ничего другого, как представить факты в соответствии с 
их внутренней природой, независимо от личных желаний или опасений. Искусство 
может настолько безошибочно передавать события и факты, что те с гораздо 
большей силой, чем в повседневной практике, предъявляют свои требования и 
претензии. Здесь уместно вспомнить об одной моей студентке в колледже, 
талантливой и умной молодой женщине, которая вела в то время мучительную борьбу 
с противоречиями, порожденными воспитанными в ней с детства религиозными 
убеждениями и вызывающим у нее резкий протест поведением отдельных религиозных 
лиц и властей. Когда конфликт, разрешение которого требовало от нее большого 
мужества, был в самом разгаре, девушка решила исполнить фрагмент сольной 
хореографии под названием "Танец великого инквизитора". В этом танце, 
родившемся под влиянием образа стоящей перед глазами фигуры и вопреки 
осознанным намерениям и традиционным нормам, она передала грубый и демонический 
характер догматизма, что сделало для нее неизбежной встречу лицом к лицу с 
фактами, с которыми ей всячески не хотелось соприкасаться за пределами танца. 
Нет никаких сомнений в том, что цельность девушки как танцовщицы помогла 
становлению ее как личности.
В заключение позволю себе высказать предположение, что лечение искусством, 
вовсе не заслуживающее того, чтобы его считали пасынком среди искусств, можно 
рассматривать как модель, способную вернуть различные искусства к высокой 
творческой продуктивности. Мне представляется бесспорным, что в последнее время 
деятельности наших художников, скульпторов и прочих мастеров, как правило, не 
хватало искры подлинности. Любовные интрижки с чисто формальными чувствами, 
увлеченность примитивными прелестями насилия и эротики привели к тому уровню, 
который мы имеем сегодня в галереях и музеях. Эти произведения среднего 
качества кажутся талантливыми, но мало к чему обязывающими и не ставящими перед 
собой какие-то цели.
В таких ситуациях первенство должны захватить прикладные искусства, а лечение 
искусством как раз относится к таковым. Цель всех этих искусств состоит в том, 
чтобы на своем примере показать, что всякое искусство, дабы не потерять силу и 
не угаснуть, должно отвечать важнейшим потребностям и запросам человека. Эти 
потребности часто более заметны в среде больных, а потому более очевидной 
является и та польза, которую извлекают для себя больные от встречи с 
искусством. Показывая, что оно может сделать для людей измученных и страдающих, 
искусство напоминает нам о своем предназначении служить каждому.
СТИЛЬ КАК ПРОБЛЕМА ГЕШТАЛЬТА
До тех пор, пока культура ведет себя самым обычным образом и никак себя не 
проявляет, проблемы природы стиля не возникает. Постоянные признаки культурных 
ситуаций могут оставаться незамеченными и потому не доставляют никаких проблем.