Фонтен был одним из 4 врачей, назначенных, чтобы обследовать отца Луи Гофриди 
[см. Экс-ан-Прованские монахини], священника, обвиненного в колдовстве, на чьем 
теле он нашел три клейма дьявола.
Обычно считалось, что, если бородавка или мозоль не кровоточили и были 
нечувствительны к прокалыванию иглой, то подобная реакция доказывала 
причастность к колдовству. Старый шрам тоже мог не иметь чувствительности. 
Гваццо в «Compendium Maleficarum» ссылается на такой случай, имевший место в 
Бриндизи в ноябре 1590г.
«Перед тем, как подвергнуться пытке, Клавдия Богарта была обрита наголо в 
соответствии с обычаем, так что был обнаружен шрам в верхей части ее брови. 
Инквизитор, уже тогда подозревая правду, что это отметка, сделанная когтем 
дьявола, которая перед этим была закрыта ее волосами, приказал, чтобы глубоко 
вонзили в нее булавку. И, когда это было сделано, она не почувствовала никакой 
боли, не показалась в ране ни единая капля крови. Однако, она настаивала, 
отрицая истину, повторяя, что нечувствительность была вызвана много лет тому 
назад ударом камня».
Позже она была подвергнута пытке, пока не призналась.
Усовершенствованной разновидностью отметок дьявола были невидимые. Их также 
можно было обнаружить прокалыванием — там, где находилось нечувствительное 
пятно, которое не кровоточило.
Сильный эмоциональный шок от публичного раздевания и обследования под 
насмешками толпы любопытных вполне мог вызывать временную анестезию (потерю 
чувствительности). Один подобный пример был установлен проницательным судьей в 
1649г. в Нькжастле-на-Тайне, на процессе, спровоцированном странствующим 
профессиональным разоблачителем, которого в конце концов вывели на чистую воду, 
— после того как он погубил 220 человек, за каждого из которых власти заплатили 
ему по меньшей мере 20 шиллингов.
«Упомянутый, пользующийся репутацией искателя ведьм, известил подполковника 
Хоб-сона, что он распознает ведьму в любом облике, даже если она совсем не 
похожа на ведьму. И когда упомянутый указал на одну представительную и приятную 
женщину, подполковник сказал: «Эта женщина не может быть ведьмой, и ее не нужно 
пытать». Но этот шотландец ответил, что она — ведьма, поскольку в городе 
говорят, что это так, и, следовательно, он будет пытать ее. И вскоре на глазах 
у всех [он] заголил ее, забросив юбки ей на голову, причем от испуга и стыда 
вся кровь бросилась в одну часть ее тела. И затем он вонзил булавку в ее бедро 
и после этого неожиданно опустил ее юбки, а затем спросил, нет ли на ее теле 
таких мест, которые не кровоточат при прокалывании. Но, будучи в смущении, она 
немногое могла сказать. Тогда он приподнял ее юбки, вытащил булавку и отвел ее 
в сторону как обвиняемую и дочь дьявола. И [он] начал пытать других обвиняемых. 
Но подполковник Хобсон, видя, что женщина потрясена, и кровь ее остановилась в 
надлежащих частях, заставил, чтобы эту женщину вновь привели и заголили до 
бедер, и потребовал, чтобы шотландец вонзил булавку в то же самое место, и 
тогда из него потекла кровь, и упомянутый шотландец очистил ее от подозрений и 
сказал, что она не дочь Дьявола».
Один или два ортодоксальных демонолога относились скептически к значению клейма 
дьявола. Дель Рио возражал, что, с одной стороны, клеймо дьвола не всегда 
бывает нечувствительным, и, с другой стороны, иногда настоящие ведьмы могли 
притворяться, что чувствуют боль при прокалывании; об этой уловке предупреждали 
и другие авторитеты (например, Михаэлис в 1582г.). Бинсфельд в «De 
Confessionibus Maleficorum» (1589) предположил, что клеймо есть плод 
воображения следователей; если Дьявол знает, что его последователей так легко 
распознать, он не будет настаивать на клейме (отсюда развитие теории о 
невидимых клеймах). Дель Рио соглашался с этой точкой зрения Бин-сфельда и 
добавлял, что настоящее клеймо зачастую существует очень недолго, и что 
невиновные люди с родинками или бородавками иногда наказываются несправедливо.
Бинсфельд и делъ Рио не понимали, какая серьезная ересь лежала за их 
незначительными возражениями. Одно зерно здравого смысла могло уничтожить 
теорию колдовства. Поэтому против этих двух демонологов, чье мнение оказывало 
определенное влияние, выступил Питер Остерман, профессор права Кельнского 
университета, написавший в 1629г. целый трактат о неизбежности и убедительности 
клейм дьявола, с помощью весьма натянутых доказательств подводя итог 
исследованиям всех прежних авторов — Бодена, Реми, де Аанкра. Он утверждал, что 
еще не представало перед судом ни единого человека, который, имея клеймо, вел 
бы безупречный образ жизни; и ни один из осужденных за колдовство не был без 
клейма. Клеймо — это самое высшее доказательство, гораздо более бесспорное, чем 
обвинения или даже признание. Его «Commentarius Juridicus» были кратким 
изложением как народного, так и официального мнения, бытовавшего в эпоху 
всеобщей веры в колдовство.

Кобхем, Элеонора, герцогиня Глостерширская

Позор Элеоноры Кобхем, герцогини Глостерширской в 1441г. удовлетворил 
многочисленные группировки ее врагов: тех, кто был оскорблен ее недавним 
открытым сожительством с герцогом Глостером, тех, кто интриговал против герцога 
и тех, кто с подозрением относился к «новому учению» друзей герцога. Несмотря 
на политические мотивы, все противники дружно обвиняли герцогиню в ереси и 
колдовстве. В свое время Глостер обвинил архиепископа Йоркского и кардинала 
Бофора, епископа Винчестерского, в злоупотреблениях, совершавшихся ими во время 
несовершенолетия короля Генриха VI. Епископы немедленно нанесли ответный удар, 
выдвинув против жены Глостера обвинение в том, «что она с помощью чародейства и