разрушительное влияние на личность других 
людей: он просто заставляет забыть о том, что она существует.
     Юнг отмечает характерное проявление этого архетипа у женщин: тех женщин, 
которые всегда остаются только жёнами и матерями, живя лишь нуждами детей и 
мужей и растворяя свою личность в первозданном чувстве любви, которая ещё не 
знает о самой себе и которую будет правильнее назвать жалостью. Но в древних и 
высших формах этот архетип присущ и мужчине как его уранически-нептунианское 
желание пассивно созерцать этот мир и инстинктом духа покровительствовать 
Вселенной. 
     Слияние с реальностью, ощущение которого приносит этот архетип, доставляет 
человеку максимальный комфорт, подобный тому, что испытывает младенец в утробе 
матери, но одновременно приносит и детское нежелание напрягать себя сверх своих 
бессознательных потребностей и даже просто думать. Такая беспечность 
стимулирует жить за счёт дальних и ближних, которые реальными усилиями 
разрешают кровно затрагивающие их жизненные проблемы, в то время как 
сочувствующему достаётся лишь роль зрителя интересного фильма: прекрасного и 
трагического, но не вполне настоящего. И хотя кажется, что такой человек живёт 
ради других, на самом деле, как отмечает Юнг, говоря о материнском комплексе, 
он живёт за счёт них, потому что без них жизнь его пуста, так как лишена 
реального внутреннего содержания. Более продвинутому человеку жизнь в этом 
случае может казаться иллюзорной: и с точки зрения вечности это совершенно 
справедливо, потому что без личных свершений, которые бы затрагивали материю 
жизни человека, существование его как индивида и в самом деле является чистой 
иллюзией. И в целом можно сказать, что архетип Великой Матери даёт ощутить 
современному человеку лишь иллюзию полноты, но не её саму.
      
     Юнг называет поглощенность этими архетипами "раздутостью, распылением" 
(inflation), указывая, что личность увеличивается до чего-то большего, чем она 
сама, что вовсе не является ничьим личным, а только коллективным. Если человек 
не проводит критической демаркационной линии между эго и фигурами 
бессознательного, чувство своего подобия Богу или ощущение себя сверхчеловеком, 
вызываемое этими архетипами, вводит его в иллюзию. Юнг указывает, что когда "я" 
попадает под власть подсознания, оно разделяет его архаическую природу и 
попадает в "релятивизированный пространственно-временной континуум, характерный 
для бессознательного как такового"14[14]. Проще говоря, человек выпадает из 
своего времени и теряет свое место в жизни.
     И если короткое время мы можем владеть феноменальным мужеством, или быть 
бесконечно мудры и всепрощающи, всё же это "выше нас", и это то, чем мы не 
можем обладать лишь по своему желанию. Надо признать, что мы ещё не понимаем те 
силы, которые движут людьми в таком состоянии. Поэтому чувство смирения перед 
лицом их абсолютно необходимо. Но когда эго отказываться от части своей веры во 
всемогущество и человек находит точку опоры где-то между сознанием с 
трудноопределяемыми ценностями и бессознательным с его витальностью и властью, 
это знаменует появление нового центра личности, отличающегося по природе от 
центра эго. Юнг называет этот новый центр личности "самость" (self — "самость, 
самобытность").
      
     
ОБМАНЩИК-ТРИКСТЕР
      
     Юнг резко противопоставляет сознание, с детства воспитанное в человеке 
обществом (способность мыслить словами, традиционный разум и здравый смысл, 
которые формируют эго — вместе с его эгоизмом) и возникающее в нём личное 
зрелое самосознание (самость). Эго может рассматриваться только как центр 
сознания, и если оно пытается добавить к себе содержание коллективного 
бессознательного, оно подвергается опасности разрушения, как переполненный 
стакан, из которого выливается содержимое. Самость же может включать и 
сознательное, и бессознательное. Она действует подобно магниту на разрозненные 
части личности и бессознательные процессы, организуя их вокруг себя и становясь 
центром этой целостности, подобно тому как эго является центром сознания. 
Самость соединяет противоположные элементы мужского и женского, сознательного и 
бессознательного, хорошего и плохого, и по пути преобразует их. Но чтобы выйти 
к ней, необходимо принять то, что в каждом есть низшего, бессознательного и 
хаотического. 
     На первом этапе бессознательные стремления выявляются как личные комплексы 
и проблемы. Здесь властвует традиционный разум, проецируя на жизнь души запреты 
и табу прошлого. На втором — как интуитивные откровения: Юнг использует для 
этой стадии религиозный термин "просветления". Здесь ведущая роль переходит к 
душе — чтобы разум мог изменить своё отношение к миру и начать формирование 
нового центра своей индивидуальности. Это процесс проявления новой личности, 
которая до того спала в человеке: он существовал в мире как эта индивидуальная 
личность лишь в потенциале. На третьем этапе достигается интеграция разума и 
души, и проводником в область неведомого вновь становится интеллект. Но он 
занимает уже не господствующую, а служебную роль по отношению к личности в 
целом, не препятствуя трансформациям души и позволяя личности включать в своё 
"я" всё новые сферы коллективного сознания, чтобы своим синтезом помочь 
образованию её полноты.
     Переориентироваться с жёстких установок сознания "я" к гибкому 
самоосознанию внутреннего центра настолько же сложно, насколько ощутить, что 
Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, хотя внешний опыт доказывает 
обратное. Это требует внутренней борьбы, так как западный ум, в отличие от 
восточного, делит мир на черное и белое, отрицая одну и сторон реальности, и не 
может легко примири