но так же Дух 
относится к жизни и смерти, всегда оставаясь непричастным к скорби и страданию, 
которые его небесное творчество вызывает на Земле. Такова природа мысли в 
высшем смысле этого слова: она вне жизни, и потому для неё смерти нет. Но 
вправе ли человек так относиться к жизни, даже если его захватывает сама добрая,
 самая светлая, самая нейтральная и даже научная идея? 
     Истину, что даже благо может оборачиваться злом, и даже зло порой ведёт к 
благу, раскрывают детские сказки, но не всегда понимают взрослые люди, не 
осознавая природы духовности. Мысль Урана лишена привязанностей и не имеет 
теплоты собственно человеческой, хранящей и продолжающей себя земной любви. 
Согласно мифологической мистерии сотворения мира, Небо отделяется и отдаляется 
от Земли: они обречены на вечную разлуку. Кронос оскопил Урана, навсегда 
разлучив его с Геей, матерью богов и основой жизни. Он сделал это, чтобы 
облегчить страдания Земли и положить конец чудовищным порождениям Урана. 
     Одержимость архетипом Духа распахивает перед человеком и человечеством 
бездну самоуничтожения. Это станет более очевидным, если понять древность 
архетипа Духа: он возник, когда ещё не было души. То есть, тогда ещё не было 
той памяти о прошлом, из которой потом родилась душа. Дух не помнит себя. 
Поэтому он не хранит культуру и не ценит прошлое. Поэтому, вознося человека к 
небесам рациональной мысли, он опускает его до уровня зверя в смысле всех 
других человеческих качеств, кроме его самой первой характеристики homo sapiens.
 
     Духовное и выше, и ниже нас, говорит Юнг: оно скрывает в себе одновременно 
сверхчеловеческое (сверхсознательное) и животное (бессознательное). И 
действительно, к какой сфере отнести телепатию, если люди лишь стремятся к 
передаче информации на расстоянии, а бессмысленные животные в совершенстве 
обладают ей? 
      
     Вдумаемся теперь в сатурнианский образ Мудрого Старца: первопредка и бога 
памяти о прошлом, обретённой земли и судьбы, а часто и смерти: осознание 
которой пришло к людям вместе с представлениями о судьбе и своей земле, где 
похоронены предки. Этот архетип наделяет человека хтонической властью над 
материей, которой некогда жаждало обладеть человечество как необходимой 
гарантией продолжения своего существования. Он складывался в те времена, когда 
из племени возникало общество людей, котрые осознали свою смертность, но также 
и свою коллективную силу и сделали первым законом закон выживания. Тогда ещё не 
были выработаны моральные законы: добрым было то, что приносило благо мне, то 
есть моему роду, ибо эти понятия тогда сливались. Надо ли говорить, что сегодня 
отождествление своих стремлений с желаниями всех других людей ничем не 
оправдано и ведёт лишь к жестокой тирании? 
     Олицетворяя консолидацию усилий, первопредок, как потом царь и верховный 
жрец, наделялся всеми способностями, которыми владело племя. Оно предоставляло 
всё, чем оно владело, в его распоряжение, ибо он был его воплощением: самым 
сильным и самым мудрым, и если он переставал быть таким, его убивали, а нередко 
приносили в жертву и задолго до этого. Как человек отождествлялся со своим 
племенем, так он отождествлялся и со своим жрецом-царём — именно потому архетип 
мудрого старца позволяет ощутить в себе способности других. Но современному 
человеку невозможно выразить волю всего общества именно потому, что общество 
это слишком огромно, а эта воля слишком разнопланова. Даже политик, который в 
некотором роде обязан стоять над обществом и соответствовать архетипу "мудрого 
старца", в лучшем случае обречен быть неугодным половине мыслящего населения. 
     Тем не менее преломление этого архетипа в современной жизни представляет, 
пожалуй, наиболее актуальную психологическую проблему. Сегодня всё большее 
число людей оказываются способны ощутить свою принадлежность к коллективному 
"я" — родовому сознанию Сатурна, свою власть над судьбой и свою историческую 
миссию, которая отражает одновременно личную и коллективную генетическую 
предопределённость. А коллективное поле сознания Урана, обозначенное древним и 
новым понятием ноосферы, дарует экстрасенсорные способности и интуицию 
предвидения. При этом далеко не все люди, берущие на себя роль спасителя-царя 
или мудреца-учителя, ведут себя адекватно нормам XX-го века, будучи введены в 
заблуждение сами и вводя в него других людей. 
     Надо понимать, что выход к коллективному бессознательному трансформирует 
понятие о своём "я" в буквальном смысле до неузнаваемости. Во-первых, когда 
человек сталкивается с доселе незнакомой, коллективной частью своей психики, 
ему может показаться, что он исполняет приказы иного, высшего существа. Оно 
представляется ему более разумным, чем он сам: ведь он ощущает волю многих 
людей, которая несомненно разумнее его одного (возможно, отсюда многочисленные 
рассказы об инопланетянах). В этом случае человек может отречься от обретённого 
"я" своей судьбы и отдать его на откуп богу-царю Юпитеру (неважно, мудрому богу 
своего народа, заморскому гуру или доброму инопланетянину: в любом случае это 
будет регрессом к Анимусу). 
     С другой стороны, если человек глубоко проникся архетипом Сатурна, он не 
признаёт над собой ничьей власти и вынужден отождествить себя с возникшим в его 
сознании высшим образом, а это порой оказывается ещё хуже. Если он не смог или 
просто не приложил труда сформировать этот образ самостоятельно, сделать его 
уникально-своим, а формально воспринял его из юпитерианской культуры, перед 
нами клинический случай мании величия. На Западе к поглощённостью этим 
архетипом относятся проще: в Америке даже состоялась конференция "Иисусов 
Христов". Психическая неразвитость, "инфантильность" чувств наших людей, 
которые не идут дальше Тени и готовы везде увидеть если не чёрта, то врага, 
делают их более уязвимыми. Рекомендация Юнга — чётко различать своё и не своё — 
оказывается невыполнимой, когда понятие о своей индивидуальности находится в