правда всех преданий и мифов заключается вовсе не в том, 
что они дают какие бы то ни было естественнонаучные или исторические познания, 
которые должны конкурировать с современной историей, геологией, биологией и т.д.
, а в том, что они символически раскрывают какие-то глубочайшие процессы, 
совершающиеся за гранями, отделяющие время нашего эона от другой вечной 
действительности."21 Они выводят нас к истории собственной души, к личной 
судьбе так же, как к эволюции человечества. Понимание истории через стержень 
внутреннего мира человека дает возможность осмысления судьбы человека в 
масштабах человеческой истории. 
    Такое описание ведёт к переосмыслению идеи эволюции: позволяет мыслить 
эволюционирующей во времени не только материю, но сознание и душу. Это вторая 
идея, высказанная в философии истории Н.Бердяевым. Наука XIX века предложила 
эволюционную картину мира — но с ней успешно спорит религиозный взгляд, доныне 
статичный: всё сотворено изначально, сущностные вещи неизменны. Это рождает 
сегодня неприятие эволюционной теории, понимаемой узко-материалистически. 
Борясь с ветхозаветной статичностью понятий и расширяя понятие эволюции, Н.
Бердяев предлагает мыслить самого Бога — живым и изменяющимся. История 
предстает жизнью Бога. "Высшее достоинство человека и высшая его свобода — это 
сознание предмирного происхождения человека и начала его судьбы, подпавшей 
действию мировых сил, которые и изучает наука с эволюционной теорией. Это 
означает не то, что эволюционное учение неверно; это означает лишь то, что оно 
имеет другой внутренний смысл."22 В наше время уже созрели все предпосылки, 
чтобы преодолеть дуализм идеального и материального, временного и вечного, и 
архетипический подход наилучшим образом позволяет сделать это. 
    Н.Бердяев говорит о том, что история постигается лишь через миф, как 
смыкание временного и вечного: "История не есть объективная эмпирическая 
данность, история есть миф. Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность 
иного порядка, чем реальность в так называемой объективной эмпирической 
данности... Каждая великая историческая эпоха, даже и в новой истории 
человечества, насыщена мифами..."23 Любой историк выстраивает картину истории, 
опираясь на некий миф, принимаемый как аксимома. (Миф обязательного прироста 
материальных благ у К.Маркса соответствует его архетипу созидающего Тельца; миф 
вызова-ответа и ухода-и-возврата у А.Тойнби описывает его архетип Овна, 
связанный с воинственной планетой Марс и мифологическим образом пастуха, 
обретающего мудрость вдали от людей и затем привносящего её в общество).
    При этом создание принципиально новых форм, получающих отклик в душе,— дело 
крайне сложное, если ли не невозможное. И современные сюжеты произведений кино 
и литературы, в центре которых стоит супергерой, недалеко ушли от первого 
записанного памятника — эпоса о Гильгамеше. Более того, обычно они отражают 
лишь его борьбу с чудовищами и своим двойником Энкиду и не способны возвыситься 
до таких архетипических проблем, как, скажем, победы над смертью. Лишь такое 
произведение, как "Фауст", дает этому древнем мифу более совершенный облик — но,
 как и Гильгамеш, строящий городскую стену, Фауст видит свое бессмертие в 
творении своих рук: и принципиально нового решения проблемы современность не 
предоставляет. 
    Наше время создало, казалось бы, новый миф о построении рая на земле: 
коммунизма. Но и он основан на древнейшей архетипической идее равного отношения 
ко всем и святости договора между людьми: идее, которая непосредственно связана 
с эмоцией и сотни тысяч лет у нас в крови. Именно поэтому история периодически 
возвращается к ней: в митраизме, предшествующем христианству, в проповедях 
Христа, идеях Платона и средневековых социалистов-утопистов. Когда-нибудь мир 
вернется к ней снова — и чтобы она вновь реализовалась, будет создан новый миф.
    Обычно же идеи людей не возвышаются до мифов, и именно из-за нехватки 
эмоционального погружения в проблемы. Особенность работы нашей психики такова, 
что разум нормального человека всегда способен обработать уже воспринятое 
чувствами. Более того, он нередко даже обязан это сделать (чтобы эмоция не 
представила аффекта). Если же отсутствует эмоциональная включенность, то и 
информация не представляет ценности для человека и проходит мимо души, не 
побуждая его прийти к новым выводам.
    
    В концепции истории, создаваемые в наши дни, прорывается как астрономия 
(теория Н.Фоменко, основанная на затмениях), так и архетипический подход 
(история Л.Гумилёва, базирующаяся на мифическом понятии "пассионарности". Его 
описывает архетип Плутона, заведующий массовыми энергиями; и теорию Гумилёва 
естественно хочется связать с большими циклами, аналог которых мы можем найти 
находим в движении дальних планет и повторяющихся периодах их 
взаиморасположения). 
    Каких моментов надо избегать при создании концепций истории? 
    1 — Распространения настоящего на прошлое. Так концепция Фоменко, 
переносящая события древности на тысячу лет вперёд, построена на ценности 
времени и скорости развития событий, присущей настоящему. Но, как справедливо 
замечает А.Тойнби, изобретение колеса было значительно большим достижением 
исторического развития, чем создание паровоза, а следовательно и требовало 
большего периода времени. Время как бы сжимается к настоящему моменту — это 
особенность восприятия. Не стоит в силу этого сжимать прошлое, но следует 
понять, чем оно было наполнено. 
    2 — Нельзя одну естественно-научную посылку распространять на всю концепцию 
истории: это будет зауживанием. Существует множество факторов развития.
    3 — Следует избегать прямой проекции прошлого в будущее. Надо понимать, что 
при анализе истории мы вычленяем в прошлом лишь то, что воспринимаем в 
настоящем и готовы увидеть в будущем. Что возможно прогнозировать на основе 
теории? Какую новую перспективную проекцию в будущее она дает? 
    
    
*      *      *
    
    Подытожим роль архетипического подхода дл