а наступила тогда, когда 
египтяне признали богом первого фараона — а потом и всех остальных людей стали 
считать равными Осирису. Правда, лишь после смерти: в земной телесной жизни они 
явно не обладали необходимой для этого силой. И даже император сначала мог 
стать исторической личностью лишь при поддержке своих придворных. Со временем 
человеческое "я" стало более активным: оно начало действовать без поддержки 
традиции — и это отразили мифологические образы героев и военных богов. А также 
фигуры Заратуштры и Будды, Лао-Цзы и Конфуция, явившие в I-м тысячелетии до н.э.
 чудеса невесть откуда взявшейся в людях силы и разума. 
    Однако самое заметное проявление повысившейся активности людей было в том, 
что эпоха доказательства своего "я" стала периодом непрерывных войн. Мирное 
соперничество культур сменилось их открытой борьбой, безжалостно стиравшей с 
лица земли целые города с их неповторимыми особенностями жизни. Один из первых 
зарегистрированных примеров этого — исчезновение халафской культуры, 
существовавшей в Междуречьи в VI-V тыс.до н.э.: археологи находят следы 
разрушенных зданий и массовой гибели жителей. Её место заняла шумерская 
цивилизация: налицо прогресс, но какой ценой? 
    Вся история последующих государств — это история войн, в результате которых 
одна культура сменяла другую, ассимилируя прежние достижения и распространяя 
свои по новым территориям. Ту же роль выполняла и торговля, но военные походы, 
конечно же, более радикально изменяли лицо земли. Чего стоят завоевания одного 
лишь Александра Македонского, после которых эллинистическая культура охватила 
Египет, Персию, до этого подчинившую себе Вавилон, и дошла до Индии! Диктуя 
миру новый язык, новую письменность и новые идеи, она привела к забвению 
древнейших месопотамской и египетской культур, которые навсегда перестали быть 
факторами прогресса. 
    Этот поразительный процесс борьбы культур и сегодня вершит развитием, и 
порой не менее кровопролитно. Ведь взгляд на мир прежнего поколения нередко 
уходит только вместе с ним самим,— как и способ жизни народа исчезает лишь 
вместе с народом. И всё же чем менее косной будет личность перед лицом перемен, 
и чем более активным народ, тем больше у них шансов выжить без войны. Быть 
может, человечество, столь беспощадно предающее забвению свои прошлые 
достижения и столь яростно приветствующее всё новое, развивает в себе разные 
грани и возможности существования, чтобы некогда они совместились в некую иную 
целостность?
    Воинственность эры Овна усилило использование железа, которое в Малой Азии 
плавили уже в 16 веке до н.э.. Оно тогда ценилось в 8 раз выше золота, а вывоз 
его за пределы страны был запрещен. Однако к концу II тыс. до н.э. железо 
распространилось в Междуречье и в Иране. В астрологии железо неслучайно 
соотносится с воинственной планетой Марс: железное оружие давало преимущество в 
бою. 
    Мы не будем останавливаться на войнах эры Овна: одно их перечисление заняло 
бы целую книгу. Скажем лишь, что войны настолько прочно вошли в быт людей, что 
понятие об идеальных качествах человека в мифологическом сознании — и в нашем 
современном подсознании — связано с активным образом воина. Воин ставится выше 
труженика: так в Индии воины-кшатрии были пожизненно выше работников-вайшьев. 
Воителям посвящается эпос всех народов, в котором лишь иногда мимоходом 
всплывают фигуры мастеров-умельцев. И войны демонстрируют ещё одну черту эпохи 
Овна — борьбу за идею. Идея ставится выше жизни (своей и уж, конечно, чужой). 
Так, гражданин Афин Тиртей утверждал: "Сладко ведь жизнь потерять средь воинов 
доблестных павши, храброму мужу в бою ради отчизны своей".16 Это характерное 
мировоззрение времен расцвета Афин подтверждает мифология всех культурных 
народов и даже дикарей, где смерть в бою считается высшей доблестью. 
    Проявление личной активности каждого и идейную борьбу ещё ярче, чем войны, 
отразили восстания — чаще рабов или бедноты. Некогда земледельцы были 
общинниками, и регулярно происходили переделы земли, дающие каждому человеку 
равные права. В индивидуалистическую эпоху Овна община распадается, земля 
становится собственностью и объектом купли-продажи. В Ассирии передел земли 
завершается к 15 веку до н.э., в Китае — к началу нашей эры, и это ведет к 
расслоению общества и долговому рабству. Рабов поставляет и война. В Индии 
категория рабов (даса) появляется в 11-10 веке до н.э., и кастовое расслоение 
становится основой производства. В Афинах вся экономика держалась на рабах. В 
Спарте обрабатывать землю имели право лишь государственные рабы-илоты: 
полноправным гражданам трудиться запрещалось — они должны были быть воинами. 
    Первоначальное осознание себя — это исключение чужого, и утверждение своего 
"я" в эпоху воинственного Марса позволяет не признавать равным себе человека 
другой страны или другого социального положения (здесь можно вспомнить, что о 
принципе равенства: уравнивания в правах — мы говорили в связи с 
противоположным знаком Весов). Так, китайцы называли варварами все окрестные 
народы, хотя бы те имели не меньшую численность и не менее развитую культуру,— 
и только высокая философская мысль даосизма стала в этом сомневаться. В 
эллинистической цивилизации эллинами не считались представители слоя лаой: 
городских ремесленников и сельской бедноты. Образованный патриций-римлянин 
полагал, что плебей не может быть нравственным в силу своей природы (не говоря 
о уже рабах), и лишь стоик Сенека доказывал, что рабы такие же люди. Подобные 
воззрения имели место у всех народов. Ближе к нашему времени ярким примером 
утверждения своего неразвитого "я" была встреча европейской цивилизации с 
культурой Америки. Она началась с истребления индейцев, и лишь миссионеры 
безуспешно пытались защитить местное население. Но в стремлении обратить его в 
христианство они порой и сами способствовали уничтожению индейской культуры.
    Примеры восстаний — активного высту