дальше. И это одновременно и очень большая помощь, и грандиозная яма. Вы уже, 
наверное, поняли, какой ямой может быть полуквадрат. Однако нонаген может быть 
даже еще гораздо большей ямой. И в то же время, нонаген может очень существенно 
помогать человеку в трудных для него ситуациях.
        В девятке связь между тонким и плотным миром оформляется в устойчивый 
союз. Девятка превосходит восьмерку, и вся техничность и инструментальность 
восьмерки в девятке уже как бы подразумеваются, но выносятся за скобки. И в 
итоге получается, в соответствии с формулой 9=3х3, некоторая супергармония. В 
чем же она заключается? Если вы помните тройку, она символизировала отдельно 
существующую гармоничную вселенную, своего рода замкнутый шар: круглый и 
отдельно от всех существующий. Но девятка – число гораздо большее, чем тройка, 
и здесь принцип гармонии уже существенно проработан, и девятка символизирует 
гармоничный и устоявшийся союз тонкого плана с плотным. 
        Если хотите, это отдельно взятое королевство, в котором есть свой царь 
и министры, и есть народонаселение, и между ними существуют четко выстроенные 
отношения, устойчивые и в своем роде гармоничные. Даже можно сказать, 
супергармоничные. Если под духовностью понимать связь плотного и тонкого плана, 
то здесь мы говорим про оформленную духовность, реализованную в конкретных 
формах. Этот союз в девятке нашел свое окончательное выражение, гармоничное и 
замкнутое. Ничто извне не допускается. Все, что находится внутри, устойчиво, 
хотя, может быть, и циклично – это своего рода сезонная цикличность. 
        Для девятки характерны не просто устойчивость и замкнутость, а 
суперустойчивость и суперзамкнутость, полная самодостаточность и независимость 
от окружения. Это сфера в жизни человека, которую можно выделить как отдельно и 
независимо существующую – по крайней мере, на первый взгляд. Однако в девятке 
есть еще и скрытое, но органично присущее ей противоречие, которое ведет ко 
взрыву той реальности, которую я описал. Ничто изолированное – как в психике, 
так и в жизни – слишком долго существовать не может. Одним из символов девятки 
является беременность. Но любая беременность когда-то заканчивается. И то, что 
матка долго сохраняла и вынашивала, преодолевает и как бы взрывает ее изнутри, 
и предчувствие этого преодоления тоже характерно для девятки и ее сюжетов.
        Для девятки характерны суперустойчивость, суперзамкнутость. Техника, 
которая была высокой в восьмерке, в девятке доходит уже до совершенства. Лучше 
уже ничего не получится. И здесь нет идеи развития. Это и понятно: идея 
развития всегда подразумевает приближение к чему-то лучшему. А здесь лучшего 
уже не может быть. Поэтому одно и то же явление или процесс в девяточных 
сюжетах воспроизводятся по много раз в почти идентичных формах. 
        Вот художник, который в овладении определенной техникой и в исполнении 
определенного сюжета дошел до совершенства. И пишет он – по-своему безупречно – 
предположим, сосновый лес. И к восторгу публики он пишет его в бесконечных 
вариациях: то справа он эту сосну обойдет, то слева. Каждая его картина это 
произведение искусства. Но если их выставить в ряд, то видно, что это никакие 
не разные картины, а одна и та же. Но эта ситуация его совершенно устраивает. И 
публику (до какого-то момента) – тоже.
        Например, когда Пушкин написал "Руслана и Людмилу", восторгам читателей 
не было границ. Но затем он начал писать "Евгения Онегина", и публика стала 
недовольна. Потому что она считала, что "Руслан и Людмила" это и есть вершина 
поэтического мастерства, и ждала от любимого поэта чего-то подобного, считая, 
что любое отступление от уже найденного идеала – это заведомая неудача, и поэт 
в этом случае, можно сказать, сам себя перечеркивает.
        Что еще характерно для девятки и, соответственно, для нонагена? 
Догматизм. Точное значение тонких символов, то есть символов тонкого плана. 
Если под восьмеркой они свободно комбинировались друг с другом, и каждый раз 
значение символа могло быть несколько иным, то в девятке значение каждого 
символа строго определено, а его отношения с другими символами тонкого плана 
тоже строго обозначены, и никакие свобдные вариации не допускаются. 
        Если говорить, например, про науку, то нонагену соответствует 
завершенная, замкнутая, законченная самодостаточная теория. Все необходимые ей 
постулаты в ней уже заключены, весь эмпирический материал, который ей нужен, ею 
уже получен и должным образом обобщен, и она полностью покрывает собой какой-то 
кусок реальности и никак не может быть изменена. В ней есть определенные 
правила рассмотрения внешнего мира, т. е. экспериментальной базы, есть 
определенный инструментарий для того, чтобы обрабатывать полученные данные, и 
есть определенные концепции, касающиеся того, каковыми эти данные должны быть. 
И последние неукоснительно приводятся к долженствующему виду. Такая 
"девяточная" теория в своей сфере всеаспектна и всеохватывающа. А 
несостоятельная философия обязательно претендует на то, что ее "сферой" 
является весь мир. Например, мое поколение хорошо помнит замечательный тезис 
философии марксизма-ленинизма: "Учение Маркса всесильно потому, что оно верно!"
        Под девяткой идет преподавание дисциплин, уже ставшими классическими, 
обучение технике, которая тоже уже совершенно устоялась, как, например, в 
академических школах живописи. Против такого подхода в свое время бунтовали 
художники – "передвижники". Это было в конце ХIХ века в России, и можете себе 
представить, сколько "античности" было в фигурах натурщиков – в основном, из 
простого люда. И вот приводит академик живописи на позирование забитого жизнью, 
нескладного, тощенького русского мужичонку и объясняет своим 
ученикам-студентам: "Вы не смотрите, что он такого маленького роста, что у него 
мускулатура по-видимому отсутствует и вообще выражение лица не древнеримское. 
Вы должны рисовать с него благородного древнего римлянина, то есть представить 
себе, что на его месте в его позе сидит римлянин с классическим профилем и