ценности и программы – однако они, увы, не имеют настоящего благословения от 
его внутреннего "я". 
        Он лавирует между своими ценностями. Они часто плохо сочетаются друг с 
другом, они мешают ему идти туда, куда, он чувствует, идти должен, так что (ему 
кажется) он все время о них спотыкается. В таком положении находится, например, 
человек, у которого проснулась религиозная вера, но подстроить свою жизнь под 
эту веру у него никак не получается. Ему мешает, например, то, что его окружают 
атеисты. Не поговоришь с ними о своем, родном, так сказать. Или, хуже, ему 
мешает подсознательный атеизм, то и дело прорывающийся наружу сквозь щели 
реальных, а не надуманных проблем.
        В такой позиции часто оказываются люди, которые входят в эзотерику и 
обнаруживают в ней нечто, отвечающее их глубинным запросам, но при этом 
продолжают находиться в экзотерической (стандартной) социальной среде, будучи в 
нее достаточно глубоко погружены. Тогда они оказываются в ней внутренними 
эмигрантами или изгоями – и на работе, и в дружеском кругу, и в семье. И часто 
дальнейшее развитие такого человека, укрепление его чувства внутреннего "я" 
ведет к развалу его социальной и семейной ситуации.
        Я в последние годы много ездил по стране, общался со своими читателями 
– и, в частности, собирал информацию, отслеживал наиболее распространенные 
жизненные сюжеты. И вот один из самых распространенных: когда кто-то из членов 
семьи (не важно, муж или жена) начинает активно интересоваться вопросами 
эволюционного развития, психологией, эзотерикой, концепциями развития личности 
и т. п., то обычно в семье начинается продолжительный кризис, который кончается 
или (чаще всего) распадом семьи, или переходом обоих супругов на совершенно 
новый тип осознания своей связи и отношений с детьми и миром. Другими словами, 
если семья и сохраняется, то ее эгрегор полностью перестраивается.
        Человек на уровне юношеской личности как правило, довольно жесток (а 
нередко и жесток) с самим собой. У него, что называется, низкая культура 
внутренней жизни. Он склонен тотально отрицать в себе большие свои части, 
ценности, программы, которые ему еще вести и вести. Он чувствует, что они не 
подсвечены его внутренним "я" – а, точнее говоря, он не ощущает, как они им 
подсвечены. Однако видение этой подсветки приходит только на следующем 
четвертом уровне.
        И он пытается рубить, так сказать, топором по живому. При этом крови 
льется немало, а толку, в общем, не очень много. Однако непонимание и отрицание 
роли своих ценностей и программ для собственного развития типично для юношеской 
личности. 
        Попытки ее самовыражения в искусстве, в жизни, в парных отношениях, 
если она пытается это делать чересчур ярко, всегда оказываются ложными. Это 
период, который можно назвать пробой внутреннего "я". Оно еще только появилось, 
оно еще такое маленькое, скромное. Оно не может выступать в роли руководителя, 
оно не может выступать субъектом самовыражения. Оно может лишь бросать 
маленькие искорки света, давать человеку тихие намеки на то, чем ему стоило бы 
заниматься в целом. Но в свете этого знания ему сложно принять всю свою жизнь в 
ее многочисленных программах и подробностях. 
        Поговорим теперь о внешнем мире юношеской личности. Здесь у человека 
обычно есть некоторый смутный, достаточно неопределенный идеал. Этот идеал 
может быть любым абстрактным идеалом, например, идеалом любви, идеалом служения 
людям, идеалом стремления к истине. Но онможет быть для человека слишком 
неопределенным. Он хотел бы, чтобы его идеал был более конкретным, чтобы ему 
было понятно, каким людям служить, как именно любить, какую именно истину он 
должен открывать или проповедовать. И вот этого конкретного, лично ему 
свойственного акцента человеку не хватает – но он чувствует, что этот акцент 
существует и может быть найден. 
        У него есть общее представление о том, как надо жить во внешнем мире, 
но в то же время его преследует ощущение собственной чрезвычайной неуклюжести, 
и у него нет сил, возможностей и талантов жить так, как (он чувствует) надо. И 
это его чувствование весьма смутно, неконкретно. Если он пытается 
интерпретировать свою смутную интуицию как конкретное знание, то чаще всего 
попадает впросак. Через некоторое время ему становится понятно, что слишком 
конкретные требования к себе ему еще просто не ясны. Внутреннее "я" у него еще 
слишком слабое. У него есть идеал в общем и целом, но идти до него еще очень 
далеко, и этот идеал при чересчур прямолинейном и конкретном его понимании 
способен отравить всю его жизнь, что часто и случается. Этому человеку нужно 
еще довольно долго путаться в своих собственных ошибках, пока он не поймет, что 
на его уровне личности Бог еще не приходит во всем Своем величии и не говорит: 
"Тебе, Вася, надо завтра идти в школу и получать пятерку по географии, а по 
литературе – хотя бы тройку!" Не приходит к нему такой Бог. И смириться с этим 
сложно, но необходимо. Потому что пока уровень личности не поднимется, Он в 
Своей конкретно-предметной ипостаси скорее всего  не придет. 
       Связь с эгрегорами. В зависимости от уровня личности связь человека с 
эгрегорами осмысляется и оформляется совершенно по-разному.
        На уровне юношеской личности впервые формулируется фундаментальный 
вопрос: кто кому служит? Человек служит эгрегору, или эгрегор служит человеку? 
И в зависимости от уровня личности, работы человека над собой и эгрегором, а 
также от того, какой смысл мы вкладываем в слово "человек" и слово "служит", 
возможны разные варианты ответов. 
        У юношеской личности, по крайней мере, есть энергия, необходимая для 
того, чтобы она могла войти в прямую связь с эгрегором. Она может постичь этику 
эгрегора как таковую, то есть эта этика может прозвучать внутри нее, но как