эгрегор, и подсознательно чувствует это на любом уровне развития личности.
         Поэтому подростковая личность вполне может прийти к психотерапевту с 
такой жалобой: "У меня все хорошо, дети выросли, на работе все успешно, а я 
себе места не нахожу. Нет у меня ощущения должной самореализации." А проблема 
связана с неправильной самоидентификацией: этот человек идентифицирует себя с 
конкретными программами, которые он ведет, а его истинная самоидентификация 
глубже и значительно менее рациональна. (Последнее относится к человеку любого 
уровня развития личности.) 
        Здесь происходит подъем, о котором я вам уже говорил: человек, находясь 
на втором (подростковом) уровне, краешком глаза подглядывает на четвертый 
уровень, на котором находится зрелая личность, в чем-то похожая на подростковую,
 но с той разницей, что все ее программы, подсвечены внутренним "я", то есть 
санкционированы изнутри; у зрелой личности есть ощущение, что каждая программа, 
которой он занимается, дает ей прямые возможности для самовыражения и 
самореализации. А подростковая личность очень хотела бы, чтобы у нее было так, 
но по неясным для нее причинам у нее это не получается.
        В какой-то момент у подростковой личности обязательно возникает 
ощущение, что ее "я" это совершенно не та часть ее психики, которая ведет ее 
жизненные программы. Иногда она идентифицируется со своими программами, а 
иногда у нее идет резкая отмашка и возникает ощущение, что они не имеют 
никакого отношения к ее истинному "я". "Я прихожу на работу, вроде все знакомые 
и место родное, но я-то тут причем?" Такое ощущение означает, что проснулось 
внутреннее "я" и говорит человеку: "Это твои роли, но это не ты сам."
       Внешний и внутренний мир подростковой личности как-то коррелированы, 
между ними есть определенная взаимосвязь, но зависимы они слабо, причем эта 
зависимость ощущается человеком лишь в самых очевидных, грубых моментах: 
например, он признает, что если у него во внешней жизни все сильно 
неблагополучно, то и во внутреннем мире будет угнетенное состояние.
         Он согласен с тем, что бытие определяет сознание (в том смысле, что 
человеку свойственно думать о том, что с ним и вокруг него происходит), а цель 
определяет результат, то есть что человек, у которого есть определенный 
потенциал, может добиться желаемого результата путем сосредоточенных усилий; у 
него есть внутреннее ощущение, что если он поставит себе цель и выделит 
достаточное количество внутренних резервов, то он соответствующего результата 
достигнет. Другими словами, он осознает и признает самые грубые связи между 
внешним и внутренним мирами; однако чуть более тонкие моменты от него 
ускользают. 
        К этим тонким моментам относится, в частности, символическая 
взаимосвязь между внешним и внутренним мирами. Это ситуация, когда один и тот 
же символ появляется у человека и внутри, и снаружи, и человек понимает, что он 
связывает внешнюю и внутреннюю реальности. У подростковой личности этих 
ситуаций практически нет, или мысль о подобных символах и связях она относит к 
предрассудкам или к глупым суевериям или приметам, в которые она верит и не 
верит одновременно, как большинство людей относится к гороскопам в колонках 
газет: "Вроде, что-то в этом есть, и я радуюсь, когда есть совпадения с тем, 
что написано, но когда совпадений не происходит, я понимаю, что в серьезных 
делах на это полагаться никак нельзя." И всерьез уверовать в символическую 
систему, связывающую ее внешний и внутренний миры, подростковой личности сложно.

        Для этого человека характерно такое расслоение: у него есть внешний мир,
 которым он занимается, прикладывая к этому много сил, и у него есть внутренний 
мир, которым он тоже занимается, прикладывая душевные силы, но эти два мира 
очень слабо друг с другом связаны. 
        Например, это могут быть: с внешней стороны – нелюбимая, но необходимая 
работа, а с внутренней – увлекающее его хобби, которым человек занимается, 
внутренне глубоко переживая то, что он делает, но никак не пытаясь воплотить 
это вовне. Скажем, он строит себе фантастический мир, населяет его придуманными 
людьми и в своем воображении плотно с ними занимается. Или это могут быть не 
совсем им придуманные персонажи, а образы реальных знакомых, но существенно им 
видоизмененные. Это очень типично для подростковой личности: выстраивание 
внутреннего образа человека (себя самого или другого), очень сильно 
отличающегося от внешнего образца.
        Вот типичный пример. У матери вырастает ребенок. Мальчику уже двадцать 
лет, а она по-прежнему смотрит на него через призму того, каким он был, когда 
только что научился ходить. Представьте себе реально, что происходит у нее в 
сознании? Попробуйте провести такую работу: все проявления двадцатилетнего 
юноши перенести на годовалый возраст. Что у вас получится? Причем проявления 
буквально все, а не то, что некоторые. Получится такой очень интересный 
годовалый младенец.
         И представляете, какое негодование эта женщина вызывает у своего сына, 
когда ее взаимодействие с ним идет через призму этого образа? Он будет кричать, 
этот двадцатилетний юноша: "Ну когда же ты начнешь воспринимать меня всерьез? 
Когда же ты наконец поверишь, что я способен сделать что-то самостоятельно?" 
Как эти слова прозвучат в ушах его матери, представляете? Я могу предположить, 
что у нее возникнет зрительный образ, что ее годовалый сын бежит к ней 
навстречу, но в последний момент теряет равновесие, падает, больно ушибается и 
громко плачет от боли. И ей страшно хочется взять его на руки, погладить по 
головке и укачать.
         Другими словами, смысл его слов ею не воспринимается вообще, до нее 
доходит лишь их эмоциональная составляющая. Вот это и есть расхождение между