внимания постоянно служит он сам: тогда это либо великий мистик, вокруг 
которого действительно циркулируют особые энергии и, входя с ним в контакт, вы 
можете получить большую инициацию и радикально изменить собственную судьбу, или 
же это эгоцентрик примитивного свойства, восхищающийся собой как таковым в 
плоском, приземленном понимании своей сущности и личности, и в этом случае он 
настолько трудно переносим, что можно только удивляться, как ему удается 
все-таки находить себе друзей и знакомых и строить с ними и с начальством на 
работе отношения. Тем не менее, такому человеку обычно удается организовать 
вокруг себя пространство таким образом, чтобы оказаться в его фокусе; нередко 
такие люди становятся диктаторами, например, мелкими начальниками, выступающими 
для своих подчиненных в роли солнца местного значения.
Творческим людям в узком смысле этого слова так или иначе приходится 
прорабатывать уровень сахасрары. В конечном счете для того, чтобы сделать 
что-либо значимое, а тем более значимое не только для себя и своего ближайшего 
окружения, но и для большого мира, приходится на некоторое время встать в 
позицию, когда ты становишься центром Вселенной, и единственное, что интересно, 
это то, что происходит с тобой и внутри тебя. Но здесь главное это не уровень 
наивного эгоцентризма, а широта видения мира: нетрудно стать фокусом мира, 
состоящего из двух-трех человек - членов твоей семьи; гораздо труднее встать в 
энергетическом центре страны или области искусства, знаний, умений.
Серьезная работа в мире всегда связана с необходимостью самопознания, а этот 
процесс неизбежно выводит человека на уровень сахасрары, когда фокус мира 
смещается на его собственную персону. Подсознательно это происходит, даже когда 
человек боготворит и воспринимает как Божественное нечто внешнее по отношению к 
себе, например, предмет своего творчества - симфонию, картину, роман - и в этом 
случае его подсознание ощущает вибрации сахасрары, свойственные любому творцу, 
ибо когда человек занимается творчеством, то результат его творчества это не 
более, чем отражение того центрального творящего начала, которым в данный 
момент является его личность, и которое психологически отождествляется с 
Богом-творцом Вселенной. Таким образом, выход на уровень сахасрары это 
психологическая необходимость для человека, ответственно творящего что-либо 
новое, и вопрос заключается не в его самомнении как таковом, а в его 
ответственности перед миром за свои действия. Уж если ты встал в центре мира, 
то ты должен следить за тем, чтобы мир в результате оказался не обездоленным, а,
 наоборот, украшенным тобою, и в этом искушение и дерзновение сахасрары.
Ответственность человека сахасрары есть, таким образом, ответственность за весь 
мир целиком, и психологически он переживает ее именно так. Если человек аджны 
отвечает за какой-то аспект мира, то человек сахасрары отвечает за него как за 
единое целое, и как бы боковым зрением он должен видеть и все его качества, и 
все его формы; другое дело, что, в зависимости проработанности этого уровня, 
боковое зрение может быть более или менее подробным и точным, да и сам мир 
человек может воспринимать совершенно по-разному.
Фокус внимания человека сахасрары не обязательно постоянен; даже если он 
сосредоточен на своей личности, последняя может измениться, и тогда расстановка 
акцентов будет совершено иной; кроме того, он может с тем же пылом, с которым 
сегодня поклонялся одному идолу, завтра переключиться на новый. Фокус его 
внимания может измениться кардинально, но характер внимания (пока действует 
архетип сахасрары) не изменится, и в новом объекте внимания человек по-прежнему 
будет видеть весь мир, хотя уже и несколько по-другому. Так один шах собрал 
однажды своих жен и торжественно объявил им: “Я покидаю вас: я полюбил другой 
гарем!” Для человека, привыкшего к моногамной семье, это заявление может 
показаться странным и даже лживым, но для человека сахасрары оно более чем 
естественно: его концентрация на одном видении мира прекращается и включается 
концентрация на другом; его фокус внимания меняется, и он сам психологически 
полностью меняется вместе с ним, и перестройка психики оказывается тем глубже, 
чем сильнее сдвинулся фокус внимания.
Творчество человека сахасрары само по себе чересчур абстрактно и синтетично. 
Реально оно может служить источником вдохновения для уровней аджны или вишудхи, 
но его энергия, даже если она велика, не развернута. Если это поэт, то о нем 
впоследствии скажут, что это поэт для поэтов, а обычному читателю воспринимать 
его стихи будет очень сложно - таков, например, Велемир Хлебников. Сахасрара в 
своей синтетичности и непроявленности чем-то похожа на муладхару - но разница 
здесь огромна: человек сахасрары не может позволить себе той оригинальности и 
самобытности, которая отделяет человека муладхары от мира; наоборот, человек 
сахасрары полностью укоренен в мире, фокусом которого он является, и он ни на 
секунду не может от него отделиться: этот мир и есть он сам.
Слабое место человека сахасрары - ограниченность мира в том виде, как он его 
воспринимает. Автор напоминает, что все описания в этой книге принципиально 
субъективны, то есть они ни в какой мере не являются описаниями объективно 
существующих в природе явлений, а представляют собой не что иное, как 
модальности, или способы видения человеком себя и окружающего мира. Поэтому 
когда автор говорит, что человек сахасрары является фокусом мира, то имеется в 
виду не объективно существующий мир как Вселенная со всеми ее неизмеримыми 
пространствами и неисчислимыми формами, а мир в восприятии данного человека, и 
слабое место человека сахасрары это слабое видение мира: он (человек сахасрары) 
безусловно находится в фокусе видимого им мира, но этот мир может быть 
чрезвычайно незначителен, и в этом случае все его творчество и все его усилия 
будут не более чем пародией на истинное творчество и истинную работу; но, с 
другой стороны, чисто психологически это нисколько ему не мешает (а в некоторых 
случаях даже помогает) выходить на уровень сахасрары и пребывать на нем.