гармонию глобально, то есть не в рамках данной ситуации, а в пределах всей 
жизни объекта и мира. Периодические грозы и камнепады так же необходимы горам, 
как идиллические овцы и коровы - заливным равнинным лугам, поэтому благодать в 
горных условиях смотрится и переживается совсем иначе, чем на равнине, и 
человек анахаты это хорошо понимает.
Ответственность человека анахаты сильно отличается от ответственности человека 
манипуры. Если человек манипуры склонен отвечать по конкретным пунктам, которые 
заранее оговорены, то человек анахаты отвечает в первую очередь за ту благодать,
 которую, как он ощущает, он должен нести в данную ситуацию, и если она 
теряется, он считает, что своей функции не выполнил, если же она сохранилась, 
то несмотря на то, какие конкретные обстоятельства сопровождали жизнь объекта, 
он считает, что его функция выполнена. С ним может быть даже труднее 
договориться, чем с человеком свадхистханы, поскольку человек анахаты не 
привязан даже к конкретным качествам - но если он берется за некоторое дело, и 
его судьба, его Бог потребуют его устойчивого присутствия и исполнения 
определенных обязанностей, он выполнит их лучше и точнее, чем даже человек 
манипуры на профессиональном уровне.
Свобода. Логику человека анахаты внешними глазами понять трудно. Иногда 
какая-то неведомая сила удерживает его около людей или ситуаций, где ему 
видимым образом лучше бы не быть - по крайней мере, он теряет там очень многое 
и ничего не приобретает. С другой стороны, попытки искусственным образом 
привязать его к себе оказываются, как правило, бесплодными - на соблазны 
обычного рода он не покупается. Но самое главное, с ним очень трудно 
устанавливать постоянные связи с помощью обычно принятых в обществе приемов 
манипурного типа: идя на контакты внешне, он оказывается внутренне к ним 
непривязанным, и легко рвет такие связи, которые для других были бы крепче 
железа. Призывы, прямые или косвенные, к его милости, жалости, состраданию 
далеко не всегда оказываются действенными; дело в том, что он подчиняется лишь 
истинному состраданию, когда ему есть, чем сострадать и когда он ощущает в себе 
источник благодати, необходимой для другого человека или какой-либо внешней 
ситуации. Если же он чувствует, что у него этой благодати нет, он спокойно 
уходит, и совесть его не тревожит. У него может быть некоторое сожаление, 
связанное с тем, что его благодать оказалась не нужна или не воспринята; но, с 
другой стороны, считает, что это означает, что он нужен в другом месте, а этим 
людям или ситуациям нужна другая энергия, которой он в данный момент не 
располагает, и это развязывает ему руки. Во всяком случае, идея о том, что он 
может внутри себя волевым образом выработать ту энергию, которая нужна в данной 
ситуации, ему совершенно чужда: уж что у него есть, то и есть, а чего ему Бог 
не дал, того уж не дал, и он над этим не властен; скорее он должен благодарить 
Бога за то, что Он ему дает, не подвергая это никакому пересмотру или сомнению.
Слабые места человека анахаты связаны с его неконкретностью - не то, чтобы 
неумением, а скорее нежеланием говорить с миром на предметном языке, то есть на 
языке элементов и структур (манипура) или форм (вишудха). Он видит мир как 
целое, но это видение ему очень трудно передать другим; он ощущает свою 
благодать и потребность в ней мира совершенно реально, но миру, который 
находится на других уровнях, его видение несвойственно и, как правило, чуждо. 
Человеку анахаты очень трудно переходить даже на соседние уровни: манипура для 
него скучна, а вишудха слишком трудна; предпринимать систематические усилия для 
формообразования совершенно не его стиль и он, за очень редкими исключениями, 
этим не занимается, даже если это необходимо по ситуации. Он твердо надеется, 
что благодать все сделает сама, и это безусловно происходит, но в таком случае 
нередко оказывается, что человек анахаты перекладывает свою тяжесть на чужие 
плечи.
Другим слабым местом человека анахаты является неспецифичность всех его 
положительных качеств и действий. Будучи внимателен к миру в целом, он с трудом 
сосредоточивается на какой-либо его конкретной части или аспекте: он всегда 
растекается мыслью по древу; это касается и его внутреннего мира, и внешней 
реальности. Ему трудно найти и истребить в себе внутренних паразитов: это, как 
правило, требует подробно-манипурного взгляда, который ему уже неинтересен; он 
надеется, что благодать поставит их в такие условия, что его паразиты окончат 
свою жизнь просто ввиду невыносимости для них окружающей среды, но это 
происходит далеко не всегда, а посмотреть на что-либо или на кого-либо как на 
своего прямого врага для человека анахаты практически невозможно. Он так или 
иначе пытается выстроить с ним какого-то рода отношения, даже в тех случаях, 
когда человеку или обстоятельствам надо твердо указать на дверь. Впрочем, в 
редких случаях к нему приходит Божественный гнев, и тогда он может испепелить 
своего обидчика на месте - но это совершенно нетипичное для него поведение: 
прямое разрушение это не его стиль.
Общение. В принципе человек анахаты не склонен афишировать свою “анахатность”; 
он старается вести себя так, как это делают его окружающие, то есть 
подстраивается под ситуацию. Но, как правило, речь его мягкая, в его словах не 
бывает жестких и слишком определенных эпитетов, он всегда старается встать на 
точку зрения собеседника и воспринять ее; сам того не замечая, он начинает 
употреблять обороты и особенности речи, свойственные его окружению. Его 
знакомым и партнерам может казаться, что он под них старательно подстраивается, 
но это не так, и такое его поведение не означает специфического интереса и 
внимания: скорее, это общий стиль его жизни.
В личном общении человек анахаты может быть удивительно тонок, но иногда, когда 
благодать поворачивает его внимание в другую сторону, поразительно равнодушен и 
невнимателен, и очень трудно понять, от чего же зависят такие скачки в его