чувствует сильный поток благодати, который преображает для него мир так, что 
понятия совершенства и несовершенства как бы перестают быть актуальными и 
противоположными. С его точки зрения, можно считать несовершенство низшей 
ступенью совершенства; можно сказать, что страдание - необходимая часть жизни, 
делающая ее полной и глубокой. Для кого-то эти мысли могут прозвучать как 
издевательство, но для человека анахаты они представляют несомненную и 
очевидную реальность и истину. Не то чтобы он был чужд страданиям или чувству 
несовершенства, но количество благодати, идущее через него, настолько велико, 
что его страдания и несовершенство не становятся существенными в его жизни; 
основным ее фактом является Божественная благодать, равно присущая миру во всех 
его качествах и частях.
Особенным центром благодати он считает (и чувствует) самого себя. Он ощущает 
себя отделенным от мира и в то же время его неотъемлемой частью; однако это его 
чувство достаточно туманно и, как сказал бы человек манипуры, и не основано ни 
на каком конкретном содержании; тем не менее, это обстоятельство для него 
совершенно очевидно и в доказательствах не нуждается.
Человеку анахаты свойственен особый тип эгоцентризма: он ощущает себя носителем 
совершенно особого вида благодати и особого типа восприятия мира, которое 
свойственно ему и только ему; поэтому для него отнюдь не безразлично, в какой 
части мира он находится, какой аспект мира он воспринимает и на какую часть 
мира направлены его внимание и благодать. Он ощущает особую ответственность и 
за первое, и за второе, и за третье, и для него очень важна свобода перемещения 
в мире, свобода перемещения внимания и управления им. Теряя эту свободу, 
привязываясь к тем или иным объектам или формам, человек анахаты чувствует, как 
его временно покидает его благодать и старается сделать так, чтобы она 
вернулась. Если он чувствует, что это не зависит от его воли, он будет смиренно 
ждать, подчиняясь обстоятельствам, если же поток благодати шепнет ему, что ему 
нужно изменить положение в пространстве или способ мышления или мировосприятия, 
он это безусловно сделает.
С анахатой часто связывают или даже отождествляют любовь-жалость; однако это 
следует правильно понимать. Жалость в обычном человеческом понимании это не 
совсем та эмоция, которую испытывает человек анахаты; скорее он может 
чувствовать со-жаление, но и эта эмоция не воспринимается им как негативная, а 
скорее как указывающая на объект, нуждающийся в его внимании и благодати.
Его энергия это милость, сочувствие, благодать, сопереживание. Со стороны может 
показаться, что это очень мало, но это и очень много, если иметь в виду, что 
эти энергии человек излучает не какой-либо своей частью, а всем своим существом,
 то есть он полностью переживает и проживает ситуацию внутри себя и лишь после 
этого способен ощутить ее благодать или, наоборот, дать ей часть своей 
благодати. Это тотальная открытость миру находится в противоречии с 
непривязанностью, которую человек анахаты демонстрирует по отношению к 
проявленному, предметному и к качественному мирам, однако в действительности 
это две грани одного и того же явления.
Инстинкт самосохранения у человека анахаты очень своеобразен. Он включается 
задолго до того, как жизни этого человека начинает угрожать какая-то реальная 
опасность. Прежде всего он чувствует утрату своего потока благодати, и эта 
утрата воспринимается им чрезвычайно болезненно. В поисках своего Бога, своей 
любви он может предпринимать отчаянные усилия, жертвуя тем, что, с его точки 
зрения, малосущественно, а именно, основными ценностями, представленными на 
первых трех эволюционных уровнях: он может жертвовать своими частями, своей 
структурой, своими качествами, даже рисковать своим целостным бытием и именем, 
лишь бы снова обрести свою благодать. Если же ее поток устойчив, то у человека 
анахаты нет страха и привязанности к тем защитным механизмам, которые 
свойственны, например, манипуре. Он может спокойно уйти из дома, не заперев за 
собой дверь, или отправиться в поход, не захватив с собой ни палатки, ни 
спального мешка, рассчитывая на помощь добрых людей и счастливых обстоятельств, 
и обычно эти его надежды оправдываются. Впрочем, на слишком рискованную 
авантюру или сверхнапряженную ситуацию он обычно не пойдет: анахата не склонна 
прямо включаться в ситуации, свойственные муладхаре, и если человек анахаты в 
этих ситуациях и появляется, то, как правило, ненадолго и включается в них не 
слишком глубоко.
Работа. Деятельность человека анахаты, как правило, служит как бы ширмой для 
его истинных целей, и в первую очередь для восприятия мировой благодати и 
трансляции своей благодати в мир - туда, где он в ней нуждается. При этом сама 
его деятельность социальными глазами, например, глазами человека свадхистханы 
или манипуры, может быть любой - но, как правило, это не слишком жесткие и 
жестокие занятия. Например, вряд ли человек анахаты будет работать на 
скотобойне - скорее он будет садоводом, акушером, школьным учителем или 
воспитателем детского сада. Такие люди редко становятся участниками манипурных 
форм познания и управления действительностью; для них характерно 
пассивно-созерцательное отношение к миру и склонность активно реагировать лишь 
в ситуациях, когда мир ставит их в совсем уже безвыходное положение - так, по 
крайней мере, может показаться внешнему наблюдателю. Дело в том, что основная 
работа (если можно так выразиться) человека анахаты это максимально полное 
восприятие любой ситуации, в которой он оказывается, ее внутреннее переживание 
и ответ - но ответ не столько делом или словом, которые исправят эту ситуацию, 
сколько любовью и благодатью, которая начинает исходить от этого человека, и 
качество этой любви должно быть точно тем, которое необходимо для того, чтобы 
смягчить данную ситуацию и гармонизировать ее. Слово “гармония” в данном случае 
не означает отсутствие конфликтов и острых углов: человек анахаты понимает