адрат);
3. Главные онтологические ипостаси "символов" и "чисел": а) инь ян (тёмное и 
светлое), б) у син (пять элементов).
Сама эта система нумерологизирована, поскольку построена на двух исходных 
нумерологических числах - 3 и 2. В этой системе отражены все три главных вида 
графической символизации, использовавшиеся в традиционной китайской культуре: 
1) "символы" - геометрические формы, 2) "числа" - цифры, 3) инь ян, у син - 
иероглифы. Объясняется указанный факт архаическим происхождением китайской 
нумерологии, которая уже с незапамятных времён несла культуромоделирующую 
функцию. В основе стандартных для традиционного Китая нумерологических схем 
лежат три фундаментальных числа: 2, 3 и их сумма 5 (характерно, что на этих же 
числах - 2, 3 и 5 - строилась вычислительная практика в Древнем Вавилоне). 
Принципиальная значимость данных чисел была отмечена уже в "Цзо чжуани" (около 
510 до н.э.). Здесь же эти числа были соотнесены с главной онтологической 
триадой: человеком, Небом и Землёй соответственно (человек двоичен в обладании 
левой и правой половинами тела, Небо троично в обладании тремя ориентирами - 
Солнцем, Луной и созвездиями, Земля пятерична в обладании пятью элементами) 
[Кобзев, 1994, с. 93-94]. Более того, "специфической особенностью китайских 
космогонических систем и соответствующих им космогонических структур была их 
тотальная числовая оформленность. В результате каждому числу натурального ряда 
в пределах десятки, а также некоторым последующим числам были поставлены в 
соответствие определённый этап космогенеза и определённая космологическая 
структура", при этом в качестве ключевых нумерологических схем рассматривались 
определённые созвездия [Кобзев, 1994, с. 94 и далее].
Образующие сян шу чжи сюэ элементы связаны друг с другом широким кругом связей: 
математических, символических, ассоциативных, эстетических, суггестивных и 
других. Так, приведены во взаимное соответствие члены фундаментальных 
нумерологических пар: круг - квадрат, 3 - 2, Небо - Земля, ян - инь, и так 
далее. Всем важнейшим категориям этого учения - тай и ("Великое единое"), лян и 
("два образца"), сань цай ("три начала"), сы сян ("четыре символа"), у син 
("пять элементов"), ба гуа ("восемь триграмм"), Ло шу (магический квадрат из 
чисел от 1 до 9), Хэ ту ("магический крест" из чисел от 1 до 10) и другим - 
присуща как арифметическая, так и геометрическая ипостась. Онтологический базис 
этого тотального классификационизма осмыслялся с точки зрения общепринятого в 
китайской философии представления об органической целостности мироздания, 
однородные элементы которого взаимодействуют по принципу резонанса. Как и 
пифагореизм, сян шу чжи сюэ может быть определено как учение о 
музыкально-числовой структуре космоса [Китайская философия, 1994, с. 309]. 
Печать сян шу чжи сюэ в той или иной мере лежит не только на всех главных 
философско-религиозных учениях (конфуцианство, неоконфуцианство, даосизм, 
буддизм и др.) и научных дисциплинах (особенно астрономии/ астрологии, 
математике, хронометрии, топографии, медицине, алхимии), но и на литературе, 
искусстве и в целом культуре традиционного Китая. 
Особый интерес представляет возрождение идей, близких к нумерологии, в 
естественных науках 20 в., прежде всего в биологии и физике. "Лауреат 
Нобелевской премии по биологии Жакоб подробно исследовал разительные параллели 
древнекитайской "Книге перемен" ("И цзин"), обнаруженные им в современных 
представлениях о триплетах в генетическом коде. Эти идеи Жакоба были подхвачены 
и развиты великим филологом Романом Якобсоном" [Кобзев, 1994, с. 5]. Но едва ли 
не наиболее близкую аналогию нумерологии в китайском понимании можно обнаружить 
во всём том круге идей, который развит в теории сверхструн и супергравитации, 
разработанной в последние годы Грином и Шварцем. Совпадают с китайскими 
теориями не только общие соображения о роли некоторых выделенных чисел, но и 
сами конкретные числа (2 и степени этого числа, 4, 10 и так далее) [там же, с. 
5].
Принцип сакральной номинации, являющийся естественным дополнением предыдущего 
принципа, также играет важную роль в объяснении астрологических "влияний". В 
частности, астрологическое значение планет и астероидов безусловно связано с их 
названиями (Венера является богиней любви, и потому планета Венера соотносится 
с любовью, Марс - бог войны, и планета Марс считается играющей важную роль в 
гороскопах военачальников, движение астероида Курск должно объяснять судьбу 
подводной лодки "Курск", и так далее).
Согласно этому принципу, получившему в лингвистике название "природной" теории 
происхождения языка, имена соответствуют природе означаемого объекта. В рамках 
данной теории возможны различные подходы. "Так, имя может пониматься как часть 
или грань обозначаемой сущности, а значит, имя рождается и умирает вместе с 
этой сущностью; в таком случае имя можно только узнать или открыть. Но имя 
может считаться и подобием означаемого, в таком случае оно может даваться, 
приписываться объекту, хотя уже и не произвольно, а в соответствии с 
определёнными свойствами этого объекта" [Гриненко, 2000, с. 95]. Этот последний 
подход, особенно важный для астрологии, нашёл свое воплощение в Древней Греции 
в учении Гераклита, работах стоиков и Платона (в частности, в диалоге "Кратил").
 Подробно разработанное учение о видах сходства между словами и их означаемым 
можно найти у стоиков. "Природная" теория происхождения языка имела место в 
самых различных культурах и учениях: почти во всех школах древнеиндийской 
философии, в конфуцианстве, в гностицизме, в каббале, в суфизме и др. В 
европейской средневековой философии эта теория нашла особо яркое воплощение в 
"Этимологии" Исидора Севильского, а в поздней схоластике она выступает 
обоснованием терминализма (В. Оккам и другие).
"Эта концепция происхождения языка получила в античности название 
"естественной" или "природной", но её с тем же успехом можно назвать и