бищах “приуроченного” огня. Чтобы поддерживать огонь, ему 
нужно было давать топливо непрерывно и определёнными порциями. Время горения 
чётко соответствовало количеству топлива. Долговременное поддерживание огня 
требовало периодического пополнения запасов топлива, поэтому было необходимо 
так или иначе “мерить” динамику естественного процесса “квантами” топлива в 
настоящем и в предвидимом будущем. К тому же, для первобытного человека 
аналогия между огнём и Солнцем как “небесным огнём” напрашивалась сама собой. 
Титанические усилия по добыванию и сохранению огня мотивировались стремлением 
дополнить живительное действие Солнца, поскольку это действие сокращалось в 
определённые периоды суточных и годовых ритмов его движения. Иными словами, 
“измеряя” огонь, люди так или иначе учились измерять динамику видимого движения 
Солнца по небосводу. А это способствовало сознанию периодичной повторяемости 
тех особенностей промысла и всей жизнедеятельности, которые зависели от 
суточных и годовых ритмов движения Солнца и соответствующих изменений в природе 
[Фролов, 1993, с. 7–8].
Определённые периоды года довольно рано могли ассоциироваться и с небесными 
явлениями, и с важными для первобытного охотника моментами поведения животных. 
“Синкретизм первобытных представлений о мире способствовал взаимосвязям, 
взаимопроникновению подобных наблюдений и действий, ведя к специфически 
охотничьему видению земных и небесных явлений как единого целого” [Фролов, 1993,
 с. 8].
По отношению к Солнцу и Луне, а позже, вероятно, и к самым ярким звёздам 
человек на анимистической стадии испытывает какую-то неясную тождественность. 
Он чувствует их как живых существ, стремится ко всё большему единению с ними, 
стремится преисполниться их сущностью. Это почитание звёзд (или, скорее, 
отождествление себя со звёздами) соответствует культуре тотемов [Радьяр, 1991, 
с. 14]. Тотемами чаще всего являются животные, но ими могут быть и звёзды, и 
даже облака или горы. Тотемические культуры ещё существуют у так называемых 
примитивных племён Африки, Америки, Австралии, Океании, и знакомство с ними, 
видимо, поможет лучше понять значения древней астрологии на анимистической 
стадии развития.
Д. Радьяр указывает, что “в те времена главным было не движение небесных тел, 
как позже, а особое жизненное качество, которым обладает каждое из небесных 
тел” [Радьяр, 1991, с. 14]. Однако такое утверждение нам представляется 
ошибочным, поскольку становление первобытного общества стимулировало точное 
измерение всё более протяжённых отрезков времени, которое производилось именно 
на основании наблюдений за небом. Естественным продолжением этого процесса в 
эпоху расцвета первобытного общества стало создание календаря (с делением года 
на сезоны и месяцы).
Солнце и Луна помогали человеку ориентироваться во времени по-разному. Если 
годичный период Солнца наглядно проявляется в смене сезонов, то динамика 
чередования лунных фаз чаще заметна и вследствие краткости цикла более 
практична. Из двух систем времяисчисления – по Солнцу и по Луне – первая проще 
из-за наглядной связи с чередованием сезонов, вторая удобнее для измерений как 
меньшим числовым рядом, так и большей наглядностью – счёт дней подтверждался 
изменением формы лунного диска. Хотя лунный месяц не выразить точно целым 
числом суток, а год – целым числом суток или лунных месяцев, история не знает 
народов, не умеющих определять время с помощью Солнца и Луны. Важно отметить, 
что “представление о годе и специальное слово для его обозначения были, как 
свидетельствует этнография, у всех народов Северной Евразии” [Фролов, 1993, с. 
10]. Год делился на две части – летнюю и зимнюю, на сезоны и на месяцы.
Судя по дошедшим до нас архаичным календарным системам, изученным 
этнографически и астрономически, самые древние календарные системы сопряжены с 
движением Луны, а первобытная мифология мира к Луне обращается в целом 
значительно чаще, чем к Солнцу. Первобытным традициям народов мира известны и 
округлённый (28 дней) лунный месяц, и довольно точные значения синодического и 
сидерического месяцев.
В Луне как универсальных “часах” прежде всего приковывала к себе внимание 
наиболее существенная – двойственная – сторона её метаморфоз, а именно 
распадание цикла на две практически равные части: на протяжении первой Луна 
растёт до полного диска, на протяжении второй постепенно убывает до полного 
исчезновения. “Поворот” обычно приходится на 14-е сутки с момента её рождения, 
а ещё через 14 суток Луна исчезает. В массивах палеолитической графики 
встречаются многочисленные нарезки, зарубки и тому подобные знаки, 
соответствующие порядку и числу дней в лунном месяце: 14 нарезок идут в одном 
направлении, а следующие 14 резко меняют это направление [см. Фролов, 1993].
Это обстоятельство помогает понять и последний этап эволюции к выделению в 
календарных единицах числа 7: деление на две равные части отрезка из 14 суток. 
И здесь тоже мысль древних опиралась на зрительные аналогии: половина диска 
Луны в её первой и последней четверти, 7 звёзд Плеяд и Большой Медведицы, семь 
планет и тому подобное – и в итоге семёрка окончательно закрепилась в языке, 
календаре и космологических представлениях. Существовали и психологические 
факторы: 7 дней оказались наиболее удобными для ориентировки в длительных 
промежутках времени, то есть соответствовали естественным границам оперативного 
внимания и памяти; такая совокупность позволяла оперировать максимальным числом 
дней без усилий на предварительную “перекодировку” их в специальную новую 
единицу. Таким образом, “магическая семёрка” ещё в палеолите связывалась с 
лунными ритмами, с представлениями о времени, о космосе, о плодородии, жизни и 
смерти (аналогия с “умиранием” и “возрождением” Луны на небе через одинаковые 
промежутки времени) – представлениями, получившими столь значительное развитие 
в позднейшей астрологии. Данный фактор также не б