трологии крайне сложен и мало изучен. 
Единственная известная нам работа, где довольно детально рассмотрена эта стадия,
 была написана Д. Радьяром в 1936 г. [Радьяр, 1991]. Сознавая, что отдельные 
идеи данной работы выглядят сейчас устаревшими, мы, тем не менее, в своём 
обзоре генезиса астрологии будем во многом опираться на разработанный Радьяром 
подход, особо отмечая те его положения, с которыми мы не согласны. При этом мы 
будем исходить из акцента на становление и развитие сформулированных нами 
астрологических представлений.
Время зарождения астрологических представлений восходит к самому раннему 
периоду истории человечества. Уже в нижнем палеолите, судя по дошедшим до нас 
следам жизнедеятельности людей, начались наблюдения за небом, были выделены 
сезоны года. Имеются данные о том, что в мустьерскую эпоху (около 40–100 тыс. 
лет назад) произошли фиксация простейших наблюдений за движением Солнца, а 
также развитие первоначальных навыков счёта и геометрических построений 
различными способами в разных районах Евразии [Фролов, 1993, с. 7]. И 
интенсивное собирательство, и охота требовали внимания к 
пространственно-временным ориентирам, среди которых важнейшую роль играло небо, 
а на нём – прежде всего звёздные узоры и движение Луны, а также её изменения по 
фазам.
“Первобытный человек живёт ещё в лоне природы. Вся его жизнь – это опыт 
одновременно и психологический, и физиологический, ибо он вряд ли способен 
отличать внешний мир от внутреннего, объективное от субъективного. Он настолько 
един с природой, что остаётся постоянно погружённым в её явления, – то 
проецируя в них свою инфантильную самость, то возвращая их себе как состояния 
сознания, которые он посредством бессознательной идентификации считает 
собственными” [Радьяр, 1991, с. 12–13]. Л. Леви-Брюль использовал для описания 
подобного процесса психологического отождествления с предметами термин 
“мистическая причастность“ [Levy Bruhl, 1910]. Веру в одушевлённость природы 
называют также анимизмом [см. Тайлор, 1989], и мы, вслед за Д. Радьяром, будем 
называть древнейший период становления астрологии анимистическим. 
Древние люди, как и современные дикари, всегда рассматривали природу как часть 
общества, а общество – включённым в природу и зависящим от космических сил. Для 
них природа и человек не противостоят друг другу, а потому им и не должны 
соответствовать два различных способа познания. “Это не означает (как часто 
думают), что первобытный человек для объяснения природных явлений наделяет 
неодушевлённый мир человеческими характеристиками. Для первобытного человека 
неодушевлённого мира попросту не существует” [Франкфорт, 1984, с. 25–26].
“Природа, как внешняя, так и внутренняя (что неразличимо для первобытного 
человека), представляет собой хаос существ, которые действуют и взаимодействуют,
 вызывая трепет ужаса и благоговения” [Радьяр, 1991, с. 13]. Скоро, однако, у 
человека зарождается некое ощущение причинности; оказывается, определённые 
факты всегда следуют один за другим. Теперь он даёт наименования не только 
вещам, но и отношениям между ними. Причём, основное отношение, которое он знает 
по личному опыту, – это отношение кровного родства. Так создаётся мифология, в 
которой природные силы сочетаются браком и производят потомство; оформляются 
представления об иерархии этих сил. Характерным примером такой иерархии 
является деление неба на слои, каждому из которых соответствует своё божество. 
Подобные представления мы находим, к примеру, в древней мифологии народов 
Центральной Азии.
Выделение небесного свода из всего многообразия объектов окружающего мира было 
закономерным, равно как и его соотнесение с обителью богов. Р. Тарнас отмечает: 
“Создаётся впечатление, что прежде всего древние наблюдатели заметили 
принципиальную разницу между мирами небесным и земным. Земной жизни всюду были 
присущи изменчивость, непредсказуемость, зарождение и упадок, тогда как небеса, 
казалось, обладали вечной размеренностью и сияющей красотой, делавшими их 
царством совершенно особого – высшего порядка” [Тарнас, 1995, с. 45]. При этом 
“было очевидно, что движение небесных тел весьма сказывается на земном 
существовании: принося, например, с непогрешимым постоянством вслед за ночью – 
рассвет, следом за зимой – весну. Некоторые важнейшие сезонные колебания 
климатических условий, засухи, наводнения, приливы и отливы, по всей видимости 
совпадали со специфическими небесными явлениями” [Тарнас, 1995, с. 46].
Солнце и Луна – важнейшие носители света. “Свет и жизнь нераздельны, ведь 
темнота и ночь очень часто несут с собой смерть. Солнечный свет разгоняет страх,
 даёт возможность видеть вещи ясно. Таким образом, Солнце – великий источник 
жизни; Луна же скрывает тайну. Она растёт и уменьшается, наполняя джунгли своим 
неверным светом, переменчивым и таинственным как женщина” [Радьяр, 1991, с. 14].
 Скоро первобытными наблюдателями устанавливаются и фазы Луны, и на этом цикле 
начинает строиться чувство времени и периодичности. “Духов” лучше всего 
вызывать при её свете, возбуждающем воображение. Луна становится магической 
силой, силой таинственных ритуалов. Как доказано, лунный календарь мог 
существовать со времён палеолита: палеолитические охотники и собиратели, по 
суровой жизненной необходимости тонкие наблюдатели и стихийные материалисты, 
следили за фазами Луны и за движением её по звёздному небу, чтобы, во-первых, 
выбирать наиболее удачные для охоты и собирательства периоды и, во-вторых, 
иметь надёжные ориентиры для возвращения домой после многодневной охоты 
[Альбедиль, 1993, с. 75].
Отметим также следующий фактор, не упоминаемый Радьяром. Развитию необходимых 
условий для наблюдения за светилами способствовали сотни тысяч лет деятельности 
по поддержанию в сто