виданное одиночество.
В клуб они не пошли, отправились гулять по улицам. Неожиданно для себя Булгаков 
рассказал Елене обо всем, что его мучило. О том, что запрещена постановка его 
пьесы «Кабала святош». Рассказал и про то, как сжег роман о дьяволе. И не 
собирается писать его заново.
Она внимательно слушала, не перебивая. Когда он закончил, она просто сказала:
– А зачем тебе писать роман о дьяволе? Напиши ну хотя бы о Понтии Пилате.
И только гораздо позже, когда они расстались, он вдруг понял главное. Он будет 
писать не о дьяволе и даже не о Понтии Пилате. Он будет писать о любви. Мастер 
напишет книгу о Мастере.
«А что касается договора. Что ж, будет вам и дьявол, и рыжеволосая ведьма, и – 
он подумал о товарище Агранове, – будет и Афраний, заведующий тайной службой 
при прокураторе Иудеи. А что из этого получится, пусть решают читатели».
Он вернулся домой, прошел в кабинет и лихорадочно навалился на материалы. 
Любочка с недоумением оторвалась от телефонной трубки, чтобы с неудовольствием 
отметить: «Нет, Мишук, все-таки влюбился».
И была права.




Глава 7.
Бесы




Квартира Успенского. Наше время


Ночь Василиса и Андрей снова провели в его квартире. За завтраком обсуждали 
насущные проблемы.
– Кому же мы все-таки понадобились? – рассуждал за обоих Успенский. – Во–первых,
 это может быть ультиматум Гудмена. Поскольку мы ничего о нем не знаем, то 
лучше считать, что намерения у него самые серьезные. Дальше.
– Рыжая ведьма Гелла, – напомнила Василиса. – Вчера ее поведение напоминало 
истерику. А в таком состоянии человек на все способен.
Успенский полез в карман – у него зазвонил мобильник.
– Алло. Кто? Маргарита? Какая Маргарита?
Он все еще не научился нейтрально реагировать на это имя.
Астролог прикрыл трубку и шепотом сообщил Василисе:
– Она, рыжая Гелла. Которая Марина, она же Маргарита. Легка на помине.
Чтобы не мешать, Василиса вышла. Зачем мешать человеку разговаривать? Если 
захочет, сам все расскажет.
Говорил он недолго. Убрав трубку, вышел к Василисе сильно озадаченный.
– Она извинилась за вчерашнее и попросила составить гороскоп для нее и ее 
жениха. Данные, вот, передала
Он заглянул в распечатку и с некоторым удивлением заметил:
– Знаешь, когда она родилась? Двадцать первого ноября. Двадцать первого ноября 
умерла твоя подруга Ада Винтер. И жена наркома Ежова, Евгения, тоже умерла 
двадцать первого ноября.
Василиса также не смогла скрыть удивления. Но по другой причине.
– Она извинилась? Просила? Это ты про рыжую ведьму, которая устраивает истерики 
по любому поводу и без него? Наверно, тебя разыграли.
Успенский согласился.
– Да, будто не она. Знаешь, по–моему, Черчилль сказал, что легко быть вежливым 
с тем, кого собираешься убить. Тогда ее вежливость понятна. Ладно, отнесем в 
загадки. Третий соискатель наших скальпов – господин Бекерман.
– И пара его балбесов.
– Или бесов, что точнее. Я отношу их к категории людей, инфицированных вирусом 
зла. Кажется, все?
Василиса задумалась, прикрыв глаза.
– Возможно, все. Если только нет еще кого-то, кого мы пока не знаем.
Теперь разговор прервала трель мобильника Василисы. Очередь проявлять 
деликатность наступила для Успенского.
* * *
Господин Бекерман был в ярости. Не успел он кое-как навести глянец на свой 
помятый «Мерседес», как получил удар в спину. И от кого? От собственных 
помощничков, мать их дери!
Тот, которому толстяк из лаборатории дал меткое прозвище Колобок–Носорог, вяло 
оправдывался.
– Шеф, ну, кто мог подумать.
– А думать надо! Хотя бы иногда, для разнообразия, – орал господин Бекерман.
– Кто мог подумать, что вы нам подвернетесь.
Тут господин Бекерман пришел просто в неописуемую ярость.
– Так это, значит, я виноват?
Бесы–балбесы переминались с ноги на ногу. Виноватыми они себя вовсе не считали. 
Наоборот, про себя материли этого идиота, который влез на своей тачке прямо под 
их таранный удар. Ну и стерву–журналистку крыли, ясное дело. Тоже мне, 
понимаешь, каскадерша драная. В общем, недооценили бабу. А она такой фортель