Писатель почувствовал себя обманутым.
– Но я извините, но доносчик – не мое амплуа.
Чекисты снова переглянулись с многозначительными ухмылками.
– При других обстоятельствах ваше высказывание можно было бы истолковать как 
контрреволюционное. Но сейчас разговор о другом. Вас пригласили, чтобы 
напомнить о некоторых обязательствах, взятых вами на себя совершенно 
добровольно. Так вот, вам следует безотлагательно приступить к работе над 
романом о над романом, о котором шла речь в беседе с товарищем Гладун.
Булгаков с силой потер ладонями лицо.
– Не знаю, я пока не готов.
Круглолицый Агранов нахмурился.
– Позвольте! Как это прикажете понимать? С нашей стороны вам было обещана 
помощь в продвижении ваших произведений. И вот, пожалуйста. Вышла первая часть 
романа «Белая гвардия», одноименную пьесу собираются ставить во МХАТе. Театр 
Вахтангова планирует поставить «Зойкину квартиру». Готовится к постановке и 
«Багровый остров». Изданы ваши рассказы. Как видите, мы свое слово держим. И 
собираемся держать его и впредь. Теперь очередь за вами.
Булгаков встрепенулся.
– Тогда как понимать обыск, проведенный у меня дома в начале мая? У меня изъяли 
мои рабочие материалы! Я уже почти полгода прошу вернуть мой дневник и рукопись 
«Собачьего сердца». Поймите, так работать просто невозможно.
Агранов кивнул напарнику.
– Сеня, это безобразие. Нужно немедленно вернуть товарищу писателю его дневник 
и рукопись. Кстати, Михаил Афанасьевич, я ее прочитал. Не столько по долгу 
службы, сколько из любопытства. Шарик – ваша большая удача. Вы не могли бы 
сделать нам небольшое одолжение? В том эпизоде, где он учится говорить, пусть 
он среди всякой тарабарщины произнесет слово «абыр».
– Что это? – не понял писатель.
– «Абыр»? Это «рыба» наоборот.
– Но зачем вам это?
Агранов замялся. Ему на помощь пришел коллега.
– Считайте это некоторым условием.
Булгаков не удержался, чтобы не съязвить:
– Как и развод с Тасей?
Голос товарища Гендина зазвенел металлом:
– У нас создалось впечатление, что вы бросили свою первую жену без особых 
сожалений. И совесть по ночам вас как будто не мучает. Так что не старайтесь 
выглядеть моралистом, это тоже не ваше амплуа. У нас с вами деловой разговор. 
Если вы отказываетесь от своих обязательств, то так и скажите, а не оспоривайте 
каждую мелочь.
Писатель поник. Но тут на помощь ему пришел товарищ Агранов.
– Дорогой Михаил Афанасьевич, – заговорил он тоном дружеского участия. – Никто 
не собирается насиловать вашу творческую натуру. Вас выбрали как Мастера. Вы 
совершенно добровольно согласились. Так в чем же дело?
– Мне непонятно, почему в такой серьезной организации, как ваша, придают 
столько значения суевериям, магии, мистике.
Агранов уселся на диван рядом с писателем. На пальце его правой руки темнел 
перстень с печаткой. Змей, кусающий собственный хвост, в виде кольца и 
драгоценный глаз в центре. В разговоре замнач секретного отдела ОГПУ все время 
поглаживал печатку, словно заряжался от древнего символа энергией.
– Конечно, магия – оружие из арсенала наших врагов, – согласился он. – Но мы, 
убежденные марксисты–ленинцы, не можем огульно сбрасывать со счетов процессы, 
которые хотя и не имеют пока материалистического объяснения, объективно 
существуют. По крайней мере, мы видим результаты их разрушительной деятельности.
 Да, дорогой Михаил Афанасьевич, раскрою вам большой секрет. Недавно лично мне, 
с помощью товарищей, удалось положить конец преступной деятельности банды 
беломасонов. Так вот, с помощью приемов, которые точнее всего можно было бы 
назвать магия, им удалось причинить немалый вред жизни и здоровью советских 
людей, а также народному хозяйству. Природа этих приемов нам пока неясна. 
Поэтому мы хотим противопоставить их белой и черной магии нашу, красную магию!
Под конец речи он распалился так, будто говорил с трибуны мавзолея. Выслушав 
его до конца, писатель поднялся.
– Хорошо, «абыр», так «абыр». Я готов внести в текст эту и другие правки. Я 
немедленно приступлю к работе над новым романом. Но сначала мне нужны дневник и 
рукопись.
Агранов победно взглянул на коллегу, потом улыбнулся Булгакову.
– Вы получите все там же, где вам выдавали пропуск. Давайте, я вам его подпишу. 
Остальные инструкции получите позже, от товарища Гендина. А это, чтобы вы не 
забыли и ничего не перепутали. Скажете на вахте, что я, в порядке исключения, 
разрешил вам пропуск не сдавать.
И он аккуратным росчерком пера нацарапал заветное слово на обороте пропуска.
В сопровождении конвоя Булгаков пустился в обратный путь. Если бы не 
сопровождающие, он сам никогда бы не выбрался из этого лабиринта.




Наши дни. Квартира Успенского