Та ночная смена выдалась очень тяжелой. Возможно, сказалось перенапряжение, но 
к утру доктор Успенский понял, что не может думать ни о ком, кроме новой 
медсестры. И, как человек цельный, не умеющий ничего делать наполовину, Андрей 
совершенно потерял голову. Его жизнь закрутилась, словно в пьяном угаре. Дни не 
шли – летели. Теперь после каждого дежурства он завозил Анжелину к ней домой. И 
оставался. Дома врал про встречи с коллегами, про научную работу. Маргарита 
верила, и это было хуже всего.
Андрея охватила страсть, дикая, слепая и безысходная. Дни пролетали минутами, 
месяцы – часами. Наконец он понял, что больше не может вести двойную жизнь. 
Следовало сделать выбор, но для этого требовалось хоть немного остыть.
Решение пришло внезапно. Нужно отправить жену с дочкой на пару–тройку недель 
отдохнуть. И куда-нибудь подальше – не в Турцию или Египет, а на Бали или в 
Таиланд. За это время он успеет основательно поддаться искушению, предаться 
греху, перебеситься и раскаяться. Только после этого он, возможно, смог бы 
окончательно вернуться в лоно семьи. В этом он, по крайней мере, уверял себя.
Маргарита была немного удивлена такой спешкой. У нее оставались еще кое–какие 
незаконченные дела, и она собиралась на отдых только в следующем месяце. Но 
Андрей, снедаемый пагубной страстью, переубедил ее лететь немедленно. Наврал 
что-то про горящие путевки, и она, поколебавшись, согласилась. На работе у него 
накопилась куча переработок, и он без труда взял неделю отгулов.
И вот Маргарита с Маришкой улетели. Проводив их в аэропорт, Успенский 
направился на дежурство. Последнее перед отгулами. Пока он ехал к себе в 
больницу, пошел дождь. И Андрей вдруг ощутил не то чтобы тоску, но какое-то 
странное щемящее чувство. В эту минуту предстоящая неделя блаженства с 
Анжелиной впервые показалась ему не такой радостной, как прежде. Но он тут же 
отогнал беспокойную мысль.
Разумеется, Анжелина работала в его смену. Дежурство выдалось спокойным. С 
работы они вернулись вместе, на сей раз к нему. Анжелина тут же отправилась в 
душ, а Андрей включил телевизор и моментально задремал в глубоком кресле. Но 
расслабиться и отдохнуть не получилось. Через пару минут его разбудила мелодия 
мобильника. Звонила Маргарита.
– Андрюша? Здравствуй, родной! У нас все в порядке. Добрались нормально, уже 
разместились. И сразу на пляж. Я только теперь поняла, что море и океан – это 
совсем разные вещи. Спасибо тебе. Здесь просто рай. Представляешь, тут такой 
странный отлив. Маришка бегает прямо по дну, собирает рыбок и крабов. Час назад 
вода стала уходить и теперь, насколько глаз хватает, ее почти не видно. Как они 
купаются – не представляю. А вообще-то мы по тебе уже соскучились. Прилетай, а?
В это время Андрей разглядывал через приоткрытую дверь ванной умопомрачительные 
формы Анжелины. Ему было немного стыдно перед женой, поэтому он не сразу понял 
смысл сказанного. И тут его как кувалдой по голове ударило. Он даже подскочил в 
своем глубоком кресле.
– Постой, Маргоша! Как ты сказала? Вода ушла так далеко, что ее не видно? 
Проклятье! Марго, это не отлив! Это цунами! Немедленно уходите! Сейчас волна 
вернется! Хватай Маришку – и в такси, в любую машину, за любые деньги! Уезжайте 
куда-нибудь подальше от берега, лучше заберитесь на какую-нибудь гору! 
Немедленно, слышишь?!
Даже через телефонную трубку он услышал низкий нарастающий гул. Пауза была 
долгой. Когда Маргарита снова заговорила, голос ее был твердым, хотя и тихим.
– Поздно. Волна возвращается. Она уже близко, мы не успеем… Ты даже не 
представляешь, какая она высокая. Маришенька, детка, иди сюда, сядь, посмотри 
на меня. Хочешь с папой поговорить? Потом? Хорошо, в другой раз поговоришь. 
Андрюша, мы тебя очень любим… Прощай.
В трубке что-то оглушительно громко щелкнуло, и связь оборвалась. Андрей сидел 
ошарашенный.
Из ванной вышла, покачивая бедрами, Анжелина.
– Ну, и как я тебе? – Она подошла к нему вплотную, посмотрела на трубку 
мобильника в его руке, прислушалась.
Из трубки не доносилось ни звука.
– Твоя звонила? – осведомилась Анжелина. – Ну, как она там, кайфует? Смотри, 
подцепит кого-нибудь знойного. Или что-нибудь не менее экзотическое.
Андрей не убил ее. Удержался. Но в его взгляде Анжелина прочитала что-то 
настолько страшное, что, побледнев, подхватила свои вещи и оделась быстрее, чем 
ефрейтор из батальона быстрого реагирования. Через секунду хлопнула дверь 
квартиры. Позднее, встретив Успенского в коридоре больницы, она извинилась.
Он поднял на нее глаза.
– Ты то тут причем?
В его голосе было столько холодного безразличия, что она отпрянула, словно 
наткнулась на бетонную стену. С тех пор они не сказали друг другу ни слова. 
Андрей вообще вскоре уволился. Оставил заявление в отделе кадров, уехал домой и 
запил. Всерьез и надолго.
Реагировал он только на звонки, телефонные или в дверь. Ведь их тел, ни 
Маргариты, ни Маришки, так и не нашли. Поэтому где-то в глубине его души жила 
надежда. Жила долго, год. Потом надежда ушла, и жизнь кончилась.
* * *
Он соблюдал строгий распорядок – начинал пить с утра и заканчивал на утро 
следующего дня. Потом отсыпался, опохмелялся и продолжал. Друзья не бросили, 
постарались помочь справиться с бедой. Он не сразу поддался.
Когда же у него отбирали выпивку, он ругался, нес пьяный бред, лез в драку. 
Друзья не обижались, старались действовать мягко. Но его это только бесило еще 
больше. У него было много друзей, еще больше было людей, которые считали себя