дение всех остальных духов. Ему, Шанди, 
повиновались духи ветра и дождя, облаков и грома… Победа над врагом, успешная 
борьба с несчастьями и болезнями, удачная охота и даже благополучное разрешение 
от бремени супруги вана – все это тоже было в компетенции Шанди. Словом, 
Шанди считался главным верховным божеством, которому на небе так же 
беспрекословно должны были подчиняться все остальные духи, как на земле все 
люди подчинялись воле иньского правителявана».
      Надо только уточнить, что в отличие от своевольного божества иудеев, или 
злокозненных дэвов иранцев, или богаразрушителя Шивы, Шанди олицетворял в 
первую очередь мировой порядок, высшие законы мироздания и общества.
      О том, как судьбы богов связаны с изменением социальнополитической 
ситуации, можно судить и на примере Шанди. Когда иньцев завоевали чжоусцы, то 
этого бога соединили с подобным ему Тяньди. Сложился культ Неба (Тянь), 
обезличенный, не имеющий, можно сказать, корней в верованиях того или иного 
племени. Культ Неба стал монополией императоров, которые – и только они – 
приносили ему жертвы, исполняли высшие законы.
      Это возлагало на императоров не только почетные священные обязанности, но 
и огромную ответственность. Остабаясь владыками Поднебесной империи, они 
одновременно находились во власти более высокой и могущественной силы – неба, 
космоса, мирового порядка. И если император провинился перед небом, если в его 
правлении происходят бедствия, страдает народ (пусть даже от природных стихий), 
если он принимает несправедливые решения, лжет, совершает злодеяния, его можно 
свергнуть. Как учил последователь Конфуция Мэнцзы, это было бы свержением или 
убийством негодяя и злодея, а не правителя.
      Соединение в верованиях китайцев культа небесного порядка и божественных 
предков способствовало сохранению традиций и стремлению в первую очередь 
сохранять и поддерживать сложившуюся структуру общества, осторожно относиться к 
нововведениям и реформам.
      
ПАНЬГУ
      
      Миф об этом персонаже звучит – в пересказе – так: Небо и Земля некогда 
составляли единство. Это напоминало куриное яйцо. Здесь и был порожден Паньгу. 
Минуло 18 тысяч лет, прежде чем изначальное вещество разделилось надвое: 
светлое и легкое (небесное) и темное и тяжелое (земное). Таким было первичное 
ян и инь. Между ними находился Паньгу.
      Последующие 18 тысячелетий Паньгу рос, ежедневно увеличиваясь на один 
чжан (около 3 метров). Наконец, небо окончательно отделилось от земли и 
осталось в этом положении.
      Небольшое отступление. Подсчет показывает, что по этой версии небо должно 
отстоять от земли примерно на 20 тысяч км.
      По странному совпадению, именно на таких высотах заканчивается внешний 
радиационный пояс нашей планеты, иначе говоря – ионосфера (со стороны, 
обращенной к Солнцу). Выше действительно начинается «небо», а точнее – 
космическое пространство. Мифическая цифра оказалась близкой к реальной.
      Идея Паньгу напоминает античное сопоставление Вселенной с 
человекоммикрокосмом. Хотя в данном случае, конечно, весь мир сводится к 
земной области жизни, биосфере. Ветер уподобляется в мифе вдоху и выдоху Паньгу,
 гром и молния – его кашлю; когда он открывает глаза, наступает день, а когда 
закрывает – ночь.
      Согласно другим текстам, более поздним, Паньгу в конце концов умер. Его 
дыхание превратилось в ветер и облака, голос – в гром, левый глаз – в Солнце, 
правый – в Луну, конечности – в четыре части света, волосы на голове – в 
созвездия. Его пальцы стали горами, кровеносные сосуды – реками, кости и 
мускулы – горными породами, кожа – почвой, волосы на теле – травой и деревьями, 
зубы – металлами и кристаллами, костный мозг – драгоценными камнями и золотом, 
а пот – дождем, росой.
      Подобное сопоставление имеет глубокий философский смысл. Область жизни 
(биосфера) предстает как сверхорганизм, живое существо, а не механическая 
система, какой она нередко выглядит в научных моделях. Занятно, что люди, по 
этой мифологической версии, произошли из паразитов, которые находились на теле 
великого Паньгу.
      Если отвлечься от наших притязаний на звания царя зверей и покорителей 
природы, то надо признать, что мнение древних китайцев не только самокритично, 
но и справедливо. В отличие от всех других обитателей планеты, люди с помощью 
техники поистине паразитируют на биосфере, главным образом разрушая и загрязняя 
ее (менее десятой доли расходуемых человеком материалов и энергии идет на 
созидание, к тому же преимущественно технических систем).
      В Средние века образ Паньгу оказался чересчур приземленным и связанным с 
активной технической деятельностью (что в те времена и совершали люди): его 
изображали с топором и зубилом в руках, словно этими инструментами он и отделил 
небеса от земли. Иногда его рисовали с Луной в одной руке и Солнцем в другой – 
как творца мироздания.
      Перевод имени этого «космического человека» не совсем ясен. Наиболее 
вероятно, что оно означает «свернувшаяся [в кольцо] древность». В общем, это 
справедливо: ведь то, что предстает перед нами – свернувшееся прошлое, лишь 
частично открытое нашему разуму.
      
НЮЙВА
      
      В китайском пантеоне