природной среды обозначился кризис подобных 
воззрений. Приобрели популярность идеи Судьбы или некоего безличного бога неба. 
Тогда же широко распространилась практика гаданий на панцирях черепах или 
лопаточных костях животных. На кости делали несколько углублений и выцарапывали 
иероглифы, содержавшие определенные вопросы. Раскаленным бронзовым стержнем 
прожигались углубления в кости, и по сети появившихся трещин гадатель узнавал 
ответ божества.
      Такой способ регулировать, предопределять свои поступки не так нелеп, как 
может показаться. Когда люди разуверяются в привычных верованиях, а более 
надежных духовных ориентиров не имеют, в сознании воцаряется хаос. Как 
поступать в том или другом случае? На что уповать? Чем оправдать свой выбор? 
Какую стратегию поведения избрать?
      Возникает опасность не принимать никакого решения, остаться бездеятельным.
 Однако нередко медлительность, бездействие – не лучший вариант выбора, а 
наихудший. В подобных случаях фаталисты загадывают, бросая монету, раскладывая 
пасьянс или както иначе полагаясь на счастливый случай. А способ гадания на 
костях, придуманный китайцами, имеет одно достоинство: по сети появившихся 
трещин можно строить разные догадки. В отличие от выбора двух вариантов 
(например, орла или решки) в данном случае решение не столь однозначно. Узор 
трещин и опалин можно толковать поразному. При этом активизируется не только 
рассудок, но и подсознание. Человек способен увидеть именно тот «знак судьбы», 
на который втайне, не отдавая себе в этом отчета, надеялся.
      Переход в Китае к единой идеологии произошел сравнительно поздно, в 
середине I тысячелетия до н. э., когда стали объединяться разные княжества и 
племена. Тогда «властителями дум» стали первые крупные и оригинальные мыслители 
Древнего Китая – Лаоцзы и Кун Фуцзы (Конфуций). Они обосновали 
религиознофилософские учения, в свете которых отошла на второй план 
традиционная мифология. Оба мыслителя были прежде всего реалистами.
      Когда ученик спросил Конфуция, как надо служить духам, тот ответил: «Мы 
не умеем служить людям, как же можем мы служить духам?» Так же ответил он на 
вопрос о том, что происходит с человеком после смерти: «Мы не знаем, что такое 
жизнь, как же можем мы знать, что такое смерть?»
      В народе, тем не менее, складывались новые легенды (отчасти под влиянием 
буддизма), переиначивались древние мифы. Нелегко определить, какие боги при 
этом оставались великими, признанными большинством, а какие сделались 
второстепенными и местными.
      Так, очень колоритен образ Бян цяо – покровителя врачей, целителей: 
существо с птичьим клювом и крыльями летучей мыши. Считалось, что он был 
сподвижником другого божественного предка, культурного героя Хуанди.
      Однако под именем Бян цао известен выдающийся врачеватель VI века до н. э.
 Говорили, что он своим взором проникал во внутренности человека, а в 521 году 
до н. э. оживил принца Го. Возможно, клюв мифической птицы символизировал 
иглоукалывание, которым занимался этот целитель.
      В образе птицы нередко изображали и другого культурного героя – Фуси, 
научившего людей рыболовству и охоте, изобретателя рыболовных снастей и силков 
для ловли птиц, а также иероглифической письменности. Около двух тысячелетий 
назад его стали представлять человеком с телом дракона, сходного обликом с 
прародительницей Нюйвой, духом дождя (порой – царевнылягушки) с телом змеи. 
Они образовали родственную пару, олицетворяя женское и мужское начало, 
двойственность бытия, символы инь и ян (северюг, тьмусвет, злодобро). В то 
же время считалось, что Фуси был правителем с 2852 по 2737 год до н. э., что 
согласуется с приблизительным началом письменности, но противоречит многим 
другим представлениям об этом мифологическом персонаже. Тем более что 
олицетворением светлого начала – ян – выступал и Хэ сяньхэ («Журавль 
бессмертных»), на котором летают праведные души.
      Подобные сложные взаимосвязи реальности с фантазией, характерные для 
китайской мифологии, очень затрудняют изложение представлений о великих, а тем 
более, второстепенных богах. Множество легенд и мифов так и остались 
разобщенными, не сведенными в единую систему.
      
ШАНДИ, ТЯНЬДИ
      
      Он считался главным богом в древности – Верховным владыкой, Небесным 
императором (так переводится его имя). В древнейших текстах его называли просто 
Ди, подчеркивая то, что он именно Господь, Владыка.
      В то же время, согласно предположению ряда исследователей, ди 
первоначально обозначало жертвоприношение верховному божеству в честь предков 
или даже тотемов царствующей династии. В период правления династии ШанИнь, 
около XIII–XI веков до н. э., к имени «Ди» добавили Шан, имея в виду 
соответствующих императоров.
      «В представлении иньцев, – писал известный советский синолог Л. С. 
Васильев, – Шанди был не только верховным божеством, главой всех потусторонних 
сил, но и ближайшим родственником самих иньцев, их легендарным родоначальником 
и покровителем, предкомтотемом. Именно он, Шанди, приняв облик божественной 
птицы (ласточки), чудесным образом зачал сына, который стал, по верованиям 
иньцев, родоначальником этого племени». Шанди не столько молились, сколько 
просили у него, обожествленного предкапокровителя, помощи и поддержки.
      По словам Л. С. Васильева, «данные многочисленных иньских гадательных 
надписей свидетельствуют о том, что именно Шанди был главной и последней 
инстанцией в миге сверхъестественных сил, что от его милости, от его решения в 
конечном счете зависело пов