да».
      Такая удивительная стабильность образа бога объясняется его ясной 
принадлежностью к данному явлению (объекту) природы, сопровождающему жизнь 
человеческую со времен не только доисторических, но и более древних, когда еще 
только формировался облик людей современного вида, как предполагается, в связи 
с широким использованием огня и приготовлением обработанной на костре пиши.
      У арийских племен огонь сопровождал человека от рождения, когда на 
домашнем алтаре приносили жертвы богам, при посвящении, свадьбе, самых 
разнообразных ритуалах; на смертном одре, где сжигалось тело, освобождая 
нетленную душу, и после смерти, на поминках. Существовал особый обряд добывания 
священного огня. Согласно Ригведе, огоньАгни «породила счастливая древесина 
для трения»; «знаток [всех] существ вложен между двух кусков дерева для 
трения»; «добывайте трением, о мужи, провидца недвуличного»: если они добывают 
[его] трением руками, он ярко зажигается среди кусков дерева, алый, как 
скаковой конь».
      Безусловно, способ добывания огня трением – очень древний – должен был 
выглядеть как волшебство, священнодействие. Но здесь еще есть уподобление огня 
правде («провидцу недвуличному»). В Ведах о священном огне (отождествленном, 
между прочим, с дыханием) сказано: «Поистине служение этому огню – правда. Тот, 
кто говорит правду, подобен тому, кто изливает топленое масло на зажженный 
жертвенный огонь. Так воспламеняет он этот огонь. Жар его все усиливается. С 
каждым днем он [говорящий правду] становится более сильным».
      «Поистине Агни есть речь», – сказано там же. Но кроме дыхания и речи его 
соединяют с зарождением жизни. Когда из вселенских вод возникло мировое яйцо, 
«Зародыш внутри был создан в виде Агри [Начала]. Он есть Агри, ибо он был 
создан как начало этой вселенной. Поистине он – Агри, и называют его Агни тайно.
 Ибо боги любят неявное».
      Здесь мы вновь сталкиваемся с игрой слов, когда созвучие предполагает 
сходство смысла. Так через структуру языка человек стремится понять то, что, 
возможно, было вложено предками в те или иные слова. Метод, конечно, 
замечательный, но требующий большой осмотрительности (как видим, к Ведам 
восходит зарождение такой области знаний, как палеолингвистика). В 
космогоническом аспекте соединение Агри с Агни означает, что огонь был у 
истоков жизни. Более того, он остается основой жизни и познания. В 
«Шатопатхабрахмане» приведены такие рассуждения:
      «Дхира, сын Шатапарни, приблизился к Махашале, сыну Джабалы. Его спросил 
он: «Что познав, приблизился ты ко мне?» – «Огонь познал я». – «Какой огонь 
познал ты?» – «Речь». – «Каким становится тот, кто познал этот огонь?» – 
«Способным говорить становится тот, – ответил он, – речь не покидает его».
      Далее выясняется, что огонь претворяется в зрение, мысль, слух, дыхание. 
Дхира говорит: «Поистине дыхание есть этот огонь. Поистине, когда человек 
засыпает, в дыхание входит речь, в дыхание – зрение, в дыхание – мысль, в 
дыхание – слух. Когда он просыпается, они вновь рождаются из дыхания…»
      Наконец, Агни называется и поглотителем пищи. Когда Индра предложил 
совершить жертвоприношение в честь своих братьев Агни и Сомы, они согласились 
олицетворять этот ритуал: «Один из них стал поглотителем пищи, другой – пищей. 
Поистине Агни стал поглотителем пищи, Сома – пищей».
      Если сопоставить все то, что было сказано в приведенных выше текстах о 
свойствах и назначении огняАгни, он предстает – помимо всего прочего – как 
символ жизненной энергии, процесса горения внутри живого организма, догадка 
замечательная! Ведь процесс жизнедеятельности в науке принято сопоставлять с 
медленным горением, для поддержания которого служит дыхание (потребление 
кислорода) и питание (использование «горючего»).
      Конечно, древнеиндийские мудрецы не размышляли о химических основах 
жизнедеятельности. Однако суть проявления жизни как одного из воплощений 
огненосной и светоносной стихии они постигли верно. Ведь то, что мы называем 
калорийностью пищи, есть и ее «агнийность» (в смысле энергоемкости, которую 
усваивает человеческий организм). Но не будем забывать, что Агни был для 
древних индийцев не только воплощением огня, но и мифологической фигурой. У 
ритуального костра они взывали к нему как посреднику между людьми и богами: «О 
Агни, только та жертва и тот обряд, которые ты охватываешь со всех сторон, идут 
к богам».
      Согласно преданию, Агни появился на свет сам по себе (по другим версиям – 
из вод, на небе или от соединения материземли с отцомнебом, что можно 
толковать как вертикальный разряд молнии). Боги пожелали, чтобы он стал 
приносить для них жертвенные дары. Он испугался, что с угасанием жертвенного 
огня зачахнет и он, а потому решил укрыться в безбрежных водах. На земле 
воцарился мрак, которым воспользовались демоны, чтобы установить свое 
господство.
      Пришлось богам отправиться на поиски Агни. Им помогла рыба, для которой 
был нестерпим жар Агни. Она открыла богам его убежище. Разгневанный Агни 
проклял рыбу, и с тех пор не способны рыбы кричать от боли, вовсе лишены речи и 
не выносят не только огня, но даже света и тепла.
      Есть ли в этом мифе потаенный глубокий смысл? Вряд ли. Далеко не всегда 
люди рассказывали только мудрые притчи или поэтически украшенные философские 
идеи. Нередко в памяти народа сохранялись занятные, а то и пикантные истории, 
бесхитростные волшебные сказки.
      Но для людей, конечно же, главными были не фантасмагории или поэтические 
образы, которые навевает трепетный и могучий, изменчивый и в то же время 
постоянный огонь костра. Бог Агни был прежде всего воплощением света и тепла, 
который разгоняет вкрадчивы