самого старого до самого молодого: кто при красильном чане, кто при станке, кто 
занимался лощением сукна. Дети и женщины расчесывали шерсть и пряли. Там нельзя 
было встретить ни нищего, ни праздношатающегося…” Но такая кустарная идиллия 
продолжается недолго. Артур Юнг, путешествовавший по Англии несколько позже, 
говорит о целых деревнях, о целых округах, где кустари в своих избах работали 
уже на мануфактуристов, а еще несколько десятков лет спустя, с появлением машин,
 они принуждены были заколотить свои избы и отправиться на фабрику. Машина не 
только тогда, но и до сих пор еще не нашла дороги в “светелку”; выдерживать же 
борьбу с фабрикой “светелка”, само собою разумеется, не в состоянии. Поэтому 
она неизбежно погибала и погибает.

Такова была промышленная атмосфера, окружавшая Смита. Он не знал еще паровой 
машины (кроме машины Ньюкомена) и не мог предвидеть тех чудес, которые породила 
она в XIX столетии. Из механических приспособлений его времени следует отметить 
лишь самопрялку, самолетный челнок, валяльную мельницу и еще некоторые 
незначительные усовершенствования в ткацком деле. Но почти одновременно с 
опубликованием его книги появляется целый ряд изобретений и усовершенствований: 
Харгревс изобретает прядильную машину; Аркрайт утилизирует изобретения Уайта 
для прядения посредством навоя и приспосабливает для их движения силу воды; 
Уатт изобретает паровую машину высокого давления; Робёк плавит железо на угле; 
Бринлей соединяет промышленные и торговые центры посредством каналов; несколько 
позже появляются прядильная машина Кромтона и ткацкий станок Картрайта. Эти 
изобретения произвели техническую революцию в производстве, для которой 
экономические условия были уже вполне подготовлены в Англии.

В области
торговли
Англия в XVIII веке занимала одно из первенствующих положений среди европейских 
государств. Благодаря открытию Нового Света и наплыва драгоценных металлов от 
примитивного средневекового обмена не осталось и следа. Торговля не только 
развивалась, но становилась чуть ли не главной общественной силой. Векселя, 
банки, акционерные компании и так далее – все это появилось к ее услугам. Мало 
того, для стран, которые не владели рудниками, она представляла единственное 
средство разжиться звонкой монетой, “презренным” металлом. Но он стал 
презренным только в глазах нашей современной буржуазии, пресытившейся им и 
познавшей тщету его, а в то золотое время пробуждения к новой промышленной 
жизни на этот металл смотрели как на богатство народное и всякими мерами 
поощряли ввоз его. Таким образом, торговля сама по себе в глазах правителей 
получает значение вернейшего средства для обогащения нации.

С разрушением цеховой организации и развитием торговых сношений, как внутренних,
 так в особенности внешних, правительство берет на себя руководительство 
промышленной и торговой деятельностью народа; производители обязывались 
изготовлять свои изделия по предписанным правительством образцам (в противном 
случае они подвергались разным взысканиям); заработная плата регулировалась 
предписаниями закона; чтобы обеспечить дешевый труд, устанавливались низкие 
таксы на предметы первой необходимости. Мало того, правительство вмешивалось 
даже в потребление. Елизавета в заботе об отечественной рыбопромышленности 
установила “политический пост”, запретив употребление мяса в течение двух дней 
в неделю. Позже (в 1666 году) предписано было хоронить мертвых обязательно в 
шерстяном платье. Все это делалось, понятно, для поощрения народного труда… для 
поощрения тех отраслей промышленности, из которых извлекались наибольшие доходы.
 Внешняя торговля с отдаленными странами находилась в руках нескольких компаний,
 пользовавшихся громадными привилегиями и представлявших чуть ли не государства 
в государстве. Большое значение для развития внешней торговли Англии имел 
“навигационный акт” Кромвеля. По этому акту вести торговые сношения с колониями 
Великобритании дозволялось только на таких судах, владельцы которых, капитаны и 
три четверти экипажа были великобританские подданные; затем, чтобы уничтожить 
посредничество других стран, дозволялось ввозить громоздкие товары на 
означенных судах только из тех стран, где эти товары производились. 
“Навигационный акт” передавал всю торговлю с обширнейшими колониями Англии 
исключительно в руки английских купцов и породил, можно сказать, морское 
могущество Великобритании. Дальнейшая торговая политика Англии до 
провозглашения независимости Северо-Американских Соединенных Штатов, что 
случилось несколько лет спустя после опубликования “Исследований о богатстве 
народов”, следовала тому же пути. Богатейшие в мире колонии должны были 
производить одно только сырье, которое поступало на фабрики деятельнейшей в 
мире метрополии или по ее усмотрению распределялось по всемирным рынкам. Взамен 
этого колонии получали из метрополии мануфактурные изделия, причем не только 
был безусловно запрещен ввоз в колонии иностранных изделий, но и подавлена 
всякая местная мануфактурная деятельность. Если бы, замечает по этому поводу 
Роджерс, можно было блокировать все американские порты во время войны за 
независимость, то инсургенты скоро были бы безоружны, так как они не сумели бы 
приготовить себе оружие. Чтобы удержать в своих руках обрабатывающую 
промышленность, Англия должна была не только подавлять проявление промышленного 
духа в колониях, но и поощрять его развитие у себя. Действительно, она 
старалась привлечь искусных мастеров, запрещала им выселяться, поддерживала у 
себя производство ввозными пошлинами, запрещала вывоз усовершенствованных 
орудий, улучшала сообщения и т. д. Однако эта запретительная система, которой 
так упорно придерживалась Англия, и эти механические изобретения, которые были