ли дело отечества, в котором я живу, в котором будут жить мои дети и внуки, 
которого монарх почитается отцом обширнейшего семейства, перестало быть моим 
собственным делом? Из какой азиатской системы взята мысль эта? „Учить 
правительство“ – выражение, изобретенное нарочно для уязвления самолюбия лиц, 
правительство составляющих. Но авторы, публично издающие книги о лучшем 
устройстве законодательства, финансов и проч., разве не более еще должны 
казаться виновными? А правительство нередко их награждает. Боже мой! и Ты 
позволяешь жаловаться на бедствия, которые ты посылаешь, и просить у тебя 
лучшего; а правительства состоят из человеков. Мы все учим и учимся до самой 
смерти. Несчастлив тот, кто вообразит, что ничего уже не остается ему узнать. 
Правительство есть сосредоточие, в которое необходимо должна стекаться всякая 
мысль о благе общем. Горе, если мы станем рассуждать на площадях подобно другим 
народам!.. Да и много ли нас теперь в России, желающих, имеющих и дерзающих 
говорить нечто правительству? Оно с сей стороны может оставаться покойным: ему 
не наскучат».

Выше уже приводились слова Каразина о необходимости предоставления «свободы 
всякому выражать свои воззрения на вещи в скромных беседах в печати». В такой 
свободе Каразин видел «помощь единовластию», необходимость которой 
обусловливается тем, что «никакой смертный (а стало быть, и монарх) не может в 
одно и то же время сам проникать всюду». Естественно, что Каразин восставал 
против стеснений упомянутой свободы, равно как и против всяких стеснений 
свободы совести, во имя чего бы они ни принимались.
В записке 1820 года, т. е. в самый разгар увлечения Александра реакционными 
стремлениями и мистицизмом, Каразин писал:

«Боятся дать повод рассуждать о взаимных отношениях правительства и народа. 
Полиция с жезлом в руках, цензуры духовная и гражданская, с затворами для слов 
и мыслей, поставлены на страже, чтоб не прокралась в народ какая-либо черта сей 
благодетельной системы (т. е. сведения о государственном устройстве России), 
успокаивающей все возможные волнения умов. Едва вероятно, что у нас по сей 
части происходит! Глубоким молчанием дают повод рассевать самые вздорные, самые 
вредные начала; между тем как правительство, противоречием самому себе, по 
временам показывает, как будто не имеет никаких. Вчера оно провозглашало 
вольность, издавало на своем иждивении Бентама и пр., и пр.; сегодня является 
деспотом, не признающим ниже прав собственности, уважаемых и в Азии. Прежде 
славилось терпимостью вер, отдавая, однако, должное преимущество отечественной; 
оставляя расколы в неуважении, нечувствительно возвращало их в недра церкви; 
соединяя благочестие с просвещением, умело делать вероисповедание наше 
привлекательным для целой Европы и пленять им самых деистов; потом вдруг 
явилось суевером веков прошедших даже до того, что в манифестах стало 
проповедовать о святости давно забытых венчиков и о необходимости свеч; на 
свечном доходе основало (как будто для игры слов!) просвещение духовенства; 
наконец, забыв все это, делается гернгутером, в очах простого народа нарушает 
святыню праздников и алтарных мест, гонит иезуитов за обращение жида, а 
меноннитам позволяет обращение своих подданных, издавая проповеди их на 
российском языке мимо духовенства; рукою власти возводит католических еретиков 
на кафедры; гонит и смешивает все религии, все начала; учреждает училища, но 
подчиняет их невеждам или фанатикам; запрещает говорить и печатать все то, что 
не соответствует сему духу мистицизма и вавилонского смешения…»

Из взглядов Каразина относительно внутреннего строя общества отметим воззрения 
его, касающиеся дворянства и духовенства. Дворянство он считал необходимою 
принадлежностью каждого общества. «Дворянство, – писал он, – видим мы от века 
во всех странах. Начинавшийся Рим имел своих патрициев, и отагейцы имеют эрисов.
 Иначе быть нельзя, ибо в народе всегда должны отличаться лучшие люди; 
невозможно всем быть равным». Считая, таким образом, дворянство необходимым 
общественным учреждением, Каразин, однако, отнюдь не стоял за его кастовый 
характер; напротив, он считал необходимым условием существования дворянства, 
«чтоб допущение в благородное сословие было наградою за благородные подвиги, а 
удаление от благородных чувствований неминуемо влекло за собою из него 
извержение».
Вообще, существование замкнутых сословий было совершенно противно убеждениям 
Каразина, и это еще яснее выразилось в его отзывах о духовенстве. В письме к 
д-ру Реману, посвященном вопросам образования, Каразин выражал желание, чтобы 
дети духовенства, которым в то время был доступ только в одни духовно-учебные 
заведения, получили право поступать в училища всех родов, чтобы «государство 
освободилось от стремления делить людей на служебные касты» и чтобы «всякий 
имел возможность избирать себе то поприще, к какому он склонен по природе, 
различной всегда в разных индивидуумах рода человеческого».
В записке 1820 года Каразин еще резче высказал свой взгляд на данный предмет:

«Пора уже отстать от индийских каст и дать всякому свободу избирать то служение,
 в которое Бог его призывает. Я никакой не вижу невозможности в том, чтоб 
недостаточные молодые люди из дворян и купцов поступали по желанию во 
священники, как это и бывало прежде в Малороссии; равно, чтоб священнические 
дети рьяного нрава и крепкого сложения поступали в военную службу без всякого 
особливого ходатайства».

Как известно, наше духовенство до реформ Александра II оставалось в положении