«Записки фон Шнабельвопского», представляющий тоже некоторый биографический 
материал; статьи о французской сцене и прочее.
Что касается творчества в стихотворной форме, то оно проявлялось очень слабо и 
в количественном, и в качественном отношениях: почти единственным плодом его за 
этот период были «Pariser Frauenbilder» («Парижские женщины»), отличительный 
характер которых – циническая чувственность и которые, имея совершенно 
субъективную окраску, давали врагам поэта очень благодатный – ив большинстве 
случаев основательный – материал для обвинения его в слишком усердном и 
неразборчивом служении богине Афродите самого низшего пошиба.
Сделавшись писателем французским, выпуская в свет свои произведения большею 
частью на французском языке, Гейне, конечно, не переставал быть прежде всего и 
в коренной сущности своей писателем немецким. Действуя на этом поприще как 
духовный посредник между Францией и Германией, стараясь знакомить Францию с 
интеллектуальною и политическою жизнью своего отечества, он, однако, постоянно 
имел в виду главным образом это последнее, и потому все писавшееся им 
по-французски немедленно переводилось им же на немецкий язык. Но мы говорили, с 
какими цензурными препятствиями приходилось ему бороться, в каком 
обезображенном виде появлялись перед немецкими читателями его сочинения в тех 
случаях, когда вообще могли они появляться, то есть когда не подвергались 
совсем запрещению. Сколько, однако, ни пришлось вынести нашему поэту в этом 
отношении, но ему предстояли еще более сильные, более мучительные испытания. 
Вскоре после июльской революции и под непосредственным влиянием ее в Германии 
начала образовываться, а затем и получила быстрое развитие литературная партия, 
известная как «Молодая Германия». Столпами своими она избрала Бёрне и Гейне; 
последнего не как художника вообще (тем менее как поэта), а как писателя 
политического. Идеалом преобразования государства, мечтательно задуманного 
«молодыми германцами», сделалась Франция под июльскою монархией; главною идеей 
во всех их начинаниях и стремлениях стало новое немецкое государство по 
французскому образцу, а так как Бёрне и Гейне были красноречивыми и 
энергичнейшими проводниками этих идей, то естественно, что именно за ними, по 
проложенному ими пути, пошли эти новые деятели.





Людвиг Бёрне.
Литография по портрету М.-Д. Оппенгейма. 1827.



В настоящее время большинство из того, что писалось «молодыми германцами», 
представляется нам в цензурном отношении достаточно невинным, тем более что 
было тут много очевидно утопического, крайне неясного, шаткого, как всегда 
бывает в подобные минуты «брожения» свежих, далеко еще не созревших жизненных 
сил. Но не так взглянули немецкие правительства после того, как против «Молодой 
Германии» выступил с гнуснейшими печатными доносами известный писатель Менцель.

Мало-помалу нападения его приняли характер чисто полицейских доносов: он 
обращал внимание немецких правительств на войну, которую «молодые германцы» 
вели с христианством, моралью, браком, как на такую, которая должна была 
оказаться в высшей степени пагубною для
народа;
он не стеснялся при этом, делать самые мерзкие инсинуации, чтобы пугать и без 
того трусливое правительство; он выставлял тех университетских профессоров, 
которые участвовали в журнале Гуцкова, поддерживающими связи с «новым грязным 
Маратом», хотя «университеты содержатся на счет правительства», 
неистовствующими против христианства, нравственности, брака, семейства, чувства 
стыда, Бога и бессмертия, немецкой национальности и так далее, и так далее; он, 
наконец, играл на струне юдофобства, тогда как во всей этой литературной партии 
были только два еврея – Гейне и Бёрне, – да и то какие евреи!.. Бёрне отвечал 
доносчику удивительною статьей «Менцель-французоед»; Гейне жестоко заклеймил 
его в статье «О доносчике», но доносы Менцеля от этого нисколько не утратили 
своего действия, тем более что он нашел себе и других достойных сподвижников.


Первою мерою правительства относительно «Молодой Германии» был процесс против 
Гуцкова, которого посадили в тюрьму, и хотя признали по суду оправданным по 
обвинению в богохульстве и безнравственности и виновным только в «нападении на 
признанные правительством баденские религиозные общины», но присудили к 
тюремному заключению и денежному штрафу. Это произошло в 1833 году, а 10 
декабря 1835 года состоялось постановление германского бундестага, по которому 
новая литературная школа была официально признана «стремящеюся самым дерзким 
образом нападать на христианскую религию, унижать существующий социальный 
порядок и разрушать всякую нравственность»; на этом основании к ней были во 
всех немецких государствах применены во всей строгости уголовные и полицейские 
законы, а именно: запрещено распространять сочинения всех этих писателей (в том 
числе, конечно, и Гейне, его даже более, чем остальных) каким бы то ни было 
путем, с предупреждением, что книгопродавцы, которые ослушаются этого 
распоряжения, подвергнутся строжайшему наказанию. Постановление бундестага