Елизавете – Алексея Даниловича Татищева, оставившего о себе память как о 
человеке решительном, суровом и бесчеловечном. Особенно он “прославился” 
изобретением клеймения лиц преступников.
Петр Алексеевич пошел не в отца… Познакомившись с ним, Шварц сумел так 
заинтересовать его своими планами и надеждами и вместе с тем внушить такое 
доверие к собственному бескорыстию, что Татищев решился стать членом его кружка.
 Пример Татищева подействовал ободряющим образом и на других любителей 
просвещения, и пожертвования полились, что называется, щедрою рекой. Таким 
образом, “Дружеское ученое общество”, возникшее в небольшом кружке, получило 
наконец прочное основание и могло расширить свою деятельность. Официально оно 
не было открыто еще и теперь, но число пансионеров его сразу же увеличилось и 
литературная деятельность оживилась.
Новиков, успевший уже к концу 1780 года улучшить дела в своей типографии до 
такого состояния, что, по мнению Шварца, она не уступала заграничным, выпустил 
в течение двух последних лет несколько элементарных руководств для 
первоначального обучения и много книг духовно-нравственного содержания, из 
которых едва ли не больше половины были переводы с иностранных языков, 
сделанные молодыми людьми, только что окончившими университет.
Содержание “Московских ведомостей” стало гораздо живее и интереснее благодаря 
приливу новых сотрудников, а также и тому, что Новиков стал выписывать 
интересные периодические издания, из которых черпались разные известия и 
новости. Кроме того, он стал давать к ним с 1780 года “Прибавления”, 
продолжавшиеся до 1789 года. Кажется, в том же 1780 году он основал при своем 
книжном магазине первую “библиотеку для чтения” в Москве.
Шварц во всем был деятельным помощником Новикова. Он указывал ему книги для 
перевода, рекомендовал переводчиков, просматривал их переводы.
Тем временем Новиков так расширил свое типографское дело, что количество книг, 
отпечатанных им меньше чем в три года, превышало количество книг, отпечатанных 
с основания типографии до перехода ее в его руки.
В 1781 году Новиков женился на родственнице князя H.H. Трубецкого – Александре 
Егоровне Римской-Корсаковой, получившей образование в С.-Петербургском училище 
благородных девиц. От этого брака у него были сын и две дочери. Мы уже говорили,
 что в первый год своей деятельности в Москве Новиков не мог предаваться 
масонской деятельности в узком смысле слова из-за большой занятости, связанной 
с устройством типографии. Но как только дела типографии пришли в порядок, 
Новиков обратился к масонству, с главными адептами которого в Москве он был уже 
знаком.
В Москве, как мы уже говорили, существовало несколько масонских лож, из которых 
главными были открытая в 1776 году ложа князя Н. Трубецкого и учрежденная в 
конце 70-х годов ложа “Трех знамен” Татищева. По-видимому, Татищев, до встречи 
своей со Шварцем, относился очень холодно к своей должности Наместного мастера, 
и занятия в его ложе велись несерьезно, вращаясь, главным образом, вокруг 
внешних форм и обрядов. В 1779 году в Москве сошлись князь Трубецкой, Новиков и 
Шварц, бывшие потом главными деятелями в московском масонстве. Все трое были 
масонами разных систем; но это не помешало им слиться и образовать по идее 
Новикова в конце 1780 года новую ложу под названием “Гармония”. Кроме трех 
вышеуказанных членов, к ней примкнули еще пять человек: М.М. Херасков, князь A.
A. Черкасский, И.П. Тургенев, князь Енгалычев и A.A. Кутузов. Ложа эта была 
тайною. Основатели ее решили оставить в стороне все второстепенные вопросы и, 
слившись воедино, постараться привлечь к себе возможно большее число надежных 
членов, а затем уже принять меры к окончательному устройству своей системы и к 
своему признанию в масонском мире. Члены ее назвали себя братьями “внутреннего 
ордена”, как бы желая выразить этим, что они будут придерживаться только 
коренных догматов общества, составляющих внутренний смысл масонства, общий для 
всех систем. Формальных собраний “Гармония” не имела; члены ее сходились только 
для совещаний о том, как установить ее на прочных основаниях и достигнуть 
высших масонских степеней. К “Гармонии” вскоре присоединился и Татищев. Таким 
образом, в 1781 году масонство в Москве представляло следующую картину: ложи, 
существовавшие прежде, продолжали свои работы, следуя разным системам, и были 
разрознены; но в каждой системе нашлось несколько влиятельных, энергичных людей,
 которые соединились между собой в “Гармонии” с тем, чтобы, оставив в стороне 
все пререкания по второстепенным деталям, отдаться исключительно вопросам о 
слиянии всех существующих лож в один “правильно” организованный союз, который 
бы входил полноправным членом в общение с европейским масонством.
Председательствовали в “Гармонии” Татищев и Новиков. Татищев потому, что был 
Наместным мастером системы “строгого наблюдения”, к которой принадлежало 
большинство членов “Гармонии”, а Новиков – как наиболее влиятельный из масонов, 
не принадлежавших к этой системе.
В 70-х годах XVIII столетия, как мы уже говорили, в Европе получило особенное 
влияние масонство системы “строгого наблюдения”. Оно было признано почти всеми 
германскими ложами и приобрело сочувствие герцога Фердинанда Брауншвейгского. 
Значение этой системы признавали масоны всех оттенков, за исключением Швеции, а 
также и России, которая еще не приобрела чести считаться самостоятельной 
масонской провинцией и считалась подчиненной Швеции. В конце 1779 года глава 
шведского масонства, герцог Зюдермарландский, совершил предосудительный 
поступок, возмутивший всех масонов, в том числе и русских, ему подчиненных. Они 
тогда же пожелали отложиться от него и приобрести в Европе значение 
самостоятельной единицы.
Весной 1781 года Шварц отправлялся за границу и предложил членам “Гармонии” 
выдать ему полномочия для сношения с берлинскими масонами, работавшими по