интригу против Савонаролы, стараясь вооружить против последнего папу. Из 
Флоренции и Милана стали приходить в Рим письма, в которых Савонарола 
описывался как противник духовенства и самого папы. Брат Людовика Сфорцы, 
кардинал Асканио Сфорца, и Дженнаццано были главными орудиями интриги в Риме. 
Возбужденный против Савонаролы, Александр VI – этот тайный убийца и отравитель 
– очень нежным письмом пригласил Савонаролу в Рим, чтобы “при помощи его лучше 
узнать волю Божию”. Нежный тон прикрывал замысел убить Савонаролу на дороге или 
засадить его в крепость св. Ангела в Риме. Друзья советовали Савонароле не 
ездить в Рим ради безопасности жизни и сохранения целости юной республики. К 
счастию, уже за несколько дней до получения папского послания Савонарола 
объявил с кафедры, что его здоровье не позволяет ему на некоторое время 
проповедовать. Получив послание папы, он мог сослаться на тяжкий недуг, 
мешающий ему идти в Рим. Савонарола, так как хитрость не входила в число его 
добродетелей, ответил папе откровенно и без уверток, что он сам желал бы 
посетить святой город, но у него так много врагов, что он ежеминутно опасается 
за свою жизнь даже здесь, а между тем созданное им управление еще не окрепло и 
требует его поддержки ввиду различных враждебных партий; как только будет у 
него возможность, он сам поспешит в Рим.
Прошло несколько месяцев, и монастырем св. Креста, бывшим в натянутых 
отношениях с монастырем св. Марка, было получено послание папы, приказывающее 
препроводить в Рим “некоего Джироламо”, распространяющего ложные учения. Затем 
явилось третье послание папы, запрещавшее Савонароле проповедовать. Теперь дело 
шло уже не о борьбе на почве политики, а на почве религиозных воззрений: 
Савонарола являлся еретиком. Как было тут бороться против папы? Один из 
кардиналов Сан-Пьер, взошедший потом на папский престол под именем Юлия II, уже 
давно проповедовал о необходимости созвания собора, так как папа Александр VI 
достиг престола подкупом. Карл VIII, к которому кардинал Сан-Пьер обращался с 
требованием созвания собора, был согласен, что следует созывать собор. 
Савонарола ухватился за эту мысль и тоже вступил с Карлом VIII в переписку по 
этому делу. Больной, озабоченный несчастиями, постигнувшими в это время его 
горячо любимую им семью, лишенный права проповедовать, Савонарола не без 
тяжелого чувства узнал, что “беснующиеся” готовятся справить карнавал 1496 года 
так, как справлялись карнавалы при Медичисах, когда разгулу, беспутству и 
цинизму не было пределов. Бороться против карнавальных распутств пробовали 
многие, но все попытки оставались безуспешными. Странным образом карнавал 
сделался особенно дорогим для детей и подростков: они бесцеремонно загораживали 
большими жердями улицы, нагло требуя отступных денег от веселящейся толпы, 
проматывали эти деньги в кутежах к вечеру, вечером зажигали огни на площадях, 
плясали и пели вокруг костров и в конце концов начинали сражаться бросаньем 
каменьев, причем бывали всегда и убитые. Все это может показаться почти 
невероятным, если мы не напомним, что во Флоренции “детьми” назывались молодые 
люди почти до двадцатилетнего возраста. Савонарола предпринял “преобразование 
детей”, видя в них будущих граждан, которым придется поддерживать созданную им 
республику. Не отменяя карнавала, он превратил его в духовное празднество: на 
перекрестках, где дети загораживали путь жердями, воздвигались маленькие алтари,
 у которых дети собирали по-прежнему деньги, но эти деньги должны были идти не 
на кутеж, а на бедных. Вместо грязных песен для детей составлялись духовные 
гимны, написанные самим Савонаролой, принявшимся снова за стихи, и поэтом 
Джироламо Бенивиени. Чтобы ввести больший порядок в дело, Савонарола поручил 
своему товарищу Доменику собрать детей и назначить из их среды предводителей, 
которые и отправились к сеньории объяснить затеянное предприятие. Поощренные 
сеньорией и гордые своим избранием, подростки серьезно принялись за дело. Хотя 
карнавал был по обыкновению довольно шумным, но уже ребятишки не кутили и не 
дрались каменьями, собрав до трехсот дукатов на бедных. В последний день 
карнавала устроена была процессия из детей, которых было до десяти тысяч: они 
пели гимны и направлялись к собору, чтобы вручить “попечителям” бедных 
собранные деньги. Массы народа собрались поглазеть на невиданное зрелище; 
большинство ликовало, прославляя новую затею Савонаролы.
В Риме нашлись люди, выхлопотавшие между тем у папы позволение Савонароле снова 
проповедовать. Один доминиканец, которому папа поручил рассмотреть проповеди 
Савонаролы, даже пришел к тому заключению, что эти проповеди не только не 
следует запрещать, но нужно дать за них проповеднику звание кардинала. Папа 
принял совет и через одного посланца-доминиканца предложил Савонароле 
кардинальский чин, “если он изменит тон своих проповедей”. Это была новая 
ловушка папы-предателя. Савонарола был так возмущен предложением, что мог 
сказать посланцу папы одно:
– Приходите на мою следующую проповедь, и вы услышите мой ответ Риму.
Нелегко было добраться теперь в собор на проповедь Савонаролы: не только 
церковь наполнялась слушателями, но кругом нее был выстроен высокий амфитеатр, 
наполнявшийся сплошь почти исключительно детьми и подростками, которые являлись 
теперь постоянными слушателями Савонаролы и к которым он часто стал обращаться 
в проповедях, заботясь о воспитании новых людей для нового государства. Далеко 
не в безопасности, окруженный вооруженными приверженцами, пробирался он к 
собору, так как его уже намеревались убить “беснующиеся”, и носились слухи о 
подосланных к нему Людовиком Сфорцей убийцах. В первой же проповеди он высказал 
мысль, что догматы церкви непогрешимы, но что можно и даже должно не исполнять 
произвольных приказаний высших, если эти приказания противоречат христианской 
любви Евангелия. Это учение есть учение католической церкви, Фомы Аквината и 
других ее учителей и пап. Вот почему он и не слушает того, что противоречит 
христианской любви и Евангелию. Зная, что его отъезд из города, нуждающегося в