Так как правители продолжали бездействовать, а новые законы не могли создаться 
одним взмахом пера, народ же находился в страшном положении, то Савонарола 
волей-неволей выступил настоящим политическим деятелем и изложил свои взгляды 
на этот предмет. Эти взгляды были возвышенны, но усвоить их и провести в жизнь, 
к сожалению, могли не флорентийцы того времени, а разве какие-нибудь идеально 
совершенные существа, какой-нибудь народ, состоявший сплошь из Савонарол. Он 
считал республиканскую форму правления единственной пригодной для Флоренции 
системой. Каждый, кто захватил бы во Флоренции власть в свои руки, явился бы 
узурпатором, то есть страшнейшим из
тиранов.
Чтобы устроить республику, флорентийцы должны очистить свои сердца, бдительно 
следить за общим благом и забыть свои частные интересы. Сделав это, Флоренция 
даст толчок к реформе во всей Италии. Реформа должна начаться с духовной 
области: эта область выше материальной стороны. Мирское благо должно быть 
слугою нравственного и религиозного блага, от которого оно зависит. 
“Государства, как говорят, не управляются молитвою “Отче наш”, но это говорят 
враги Бога и общего блага”. “Очистив сердца, улучшив свои стремления, предав 
осуждению игру, разврат и клятвы”, нужно приложить руку к созданию законов, 
сперва в общем наброске, а потом приступить к разработке частностей и улучшений.
 Общий набросок должен состоять из следующего: никто не получает должности или 
обязанности помимо общего собрания, которое одно создает и власть, и законы. 
Лучшая форма управления для города – большой совет по образцу венецианского. 
Весь народ должен собраться под предводительством шестидесяти гонфалоньеров – 
знаменосцев; каждый из этих отделов составит план закона; из них знаменосцы 
выберут четыре лучших и представят сеньории, которая после торжественной 
молитвы выберет из этих проектов лучший. В Венеции нет ни беспорядков, ни 
заговоров с той поры, как ею правит Большой Совет. Каждое сколько-нибудь видное 
место должно быть выборным. Налоги должны быть пересмотрены, так как они 
обременительны, и в то же время государство нуждается. Наконец, собрав в собор 
все власти и народ, Савонарола высказал следующие четыре пункта: “Страх Божий и 
восстановление добрых нравов; любовь к демократическому законодательству и к 
общему благу с забвением частных выгод; общая амнистия всем друзьям прежнего 
порядка, приговоренным к денежным пеням, и снисхождение к государственным 
должникам; установление правительства на широчайшем основании, чтобы все 
граждане принимали участие в управлении городом”.


“Consiglio Grande al modo veneziano”
[3]
– эти слова с данной минуты сделались лозунгом всего флорентийского народа.


Началась законодательная работа, которая, казалось, совершалась во всех мелочах 
под диктовку проповедей Савонаролы; итальянские ученые говорят, что ни одна из 
законодательных работ, происходивших во все долгое существование Флоренции, не 
отличалась такой стройностью и серьезностью, как эта работа. Прежде всего был 
установлен “большой совет” – “Consiglio Maggiore”, куда могли войти членами все 
“cittadini benifiziati”, то есть такие, которые были лично правоспособны, имели 
не менее двадцати девяти лет, и отцы, деды или прадеды которых состояли членами 
сеньории или занимали другие почетные должности; таких граждан набралось во 
всей Флоренции не более 3,2 тысячи человек, и они должны были, разделившись на 
три части, заседать по шести месяцев, управляя страною. Для признания собрания 
законным требовалось, чтобы в заседании было не менее двух третей членов. Но в 
это несколько аристократическое государственное устройство был введен и 
демократический элемент, так как “для поощрения юношей и пробуждения среди 
граждан доблестных мужей” каждые три года в собрании избиралось 60 граждан не 
из “benifiziati” и 24 молодых человека двадцатичетырехлетнего возраста. Кроме 
того, с 15 января следующего года должен был составиться “совет восьмидесяти”, 
состоящий из восьмидесяти граждан не моложе сорока лет, также обновляющийся 
каждые шесть месяцев и служащий советником сеньории, которая собирает его не 
менее раза в неделю. Великий совет и совет восьмидесяти являлись как бы 
парламентом и сенатом. Каждый новый закон должен был представляться сеньории ее 
председателем, менявшимся каждые три дня, потом совету восьмидесяти и затем 
великому совету. Так как существовавшие законы города страдали неясностью и 
противоречиями, то было избрано известное количество граждан для пересмотра и 
приведения в порядок законов. В то же время избрана была комиссия из десяти 
граждан для пересмотра налогов, денежных штрафов и тому подобного. Уже 5 
февраля 1495 года был введен поземельный налог, или “десятина”, как он был 
назван законодателями. Все это совершалось по той программе, которую 
последовательно начертал Савонарола в проповедях. Особенно сильно настаивал он 
на необходимости общего умиротворения и амнистии, зная, как несправедливо 
распоряжались партии свободой, состоянием и жизнью врагов. Не будучи поборником 
несчастной теории непротивления злу, он был поборником такой же несчастной в 
практическом отношении теории непротивления злом. Законодатели издали закон, 
согласный с его требованиями: простили всех за старые преступления и дали права 
осуждаемым сеньорией или советом восьмидесяти апеллировать в течение 
четырнадцати дней перед великим советом. При этом законодатели уклонились от 
желания Савонаролы, чтобы апеллировали к совету восьмидесяти, а не к массе 
часто неопытных членов великого совета. Эту меру отстаивали особенно сильно 
дальновидные враги Савонаролы, и потом оказалось, что они очень умело составили