не употреблялись. Их потомки любят и теперь сохранять огонь, происшедший от 
молнии, показывая тем самым, что сначала они пользовались этим способом для 
добывания огня и только потом научились получать его трением двух кусков дерева.

 Таким образом, изучая новые обычаи, мы вспоминаем старые и начинаем смотреть 
на них как на священные. То же мы видим и у евреев. Они употребляли для письма 
пергамент, теперь пишут на бумаге, но считают старый способ священным. То же 
самое и у всех народов: ритуалы, которым вы теперь придаете значение 
церемониалов, были просто старыми обычаями, и в Индии жертвоприношения имеют 
тот же характер. С течением времени, когда образ жизни изменился, изменились и 
представления людей о мире; но старые обычаи остались и время от времени 
употреблялись в качестве некоего священного ритуала. Спустя время появился 
особый класс людей, который сделал совершение священнодействий своим ремеслом. 
Так появились жрецы, или священники. Они начали спекулировать 
жертвоприношениями, которые сделались для них средством к существованию. 
Считалось, что во время жертвоприношений боги наслаждаются дымом сжигаемых 
предметов и курениями и что все на свете можно сделать посредством жертв богам. 

Полагали, что если совершать ритуальные возлияния, петь определенные гимны, 
строить известной формы алтари, то боги сделают все, чего бы ни пожелали 
молящиеся. Вот почему Начикетас спрашивал о форме жертвы, при помощи которой 
люди могут попасть в рай. Затем он высказал свое третье желание: «Я в полном 
недоумении. Когда человек умирает, то одни говорят, что он после этого 
существует, другие – что его больше нет. Я хочу получить ваши пояснения по 
этому вопросу».
Этот вопрос смутил Яму. Он был готов исполнить любые другие просьбы, но тут 
сказал: «Сами боги в древнее время затруднялись решить этот вопрос. Этот закон 
нелегко понять. Проси о чем-либо другом. Не настаивай на этом. Освободи меня от 

необходимости исполнить эту просьбу». Но Начикетас был юношей решительным и 
сказал: «Сказанное тобой, Властитель смерти, что даже боги сомневались 
относительно этого предмета и что нелегко понять такие вещи, верно. Но я не 
могу найти другого подобного вам наставника, и никакая другая милость не 
заменит эту».
Тогда Бог смерти сказал: «Проси сыновей и внуков, которые жили бы по сто лет; 
проси скота, слонов, лошадей, золота. Проси земного царства и какой хочешь 
долгой жизни. Или выбери другие милости, равные, по твоему мнению, этим. Я могу 

дать тебе способность удовлетворить все твои желания. Проси даже о таких вещах, 

которые труднее всего получить в этом мире. Вот, посмотри на этих небесных 
девушек, на эти экипажи, на эту музыку, подобных которым не знают смертные; 
пусть они служат и тебе, о Начикетас, но не спрашивай меня о тайне смерти».
«Все это, о Властитель смерти, вещи преходящие, – сказал Начикетас. – Они 
истощают энергию органов чувств. Даже самая долгая жизнь очень коротка. Оставь 
у себя твоих лошадей, экипажи, танцовщиц и музыкантов. Человека не может 
удовлетворить богатство. Разве мы сохраним наши богатства, когда взглянем тебе 
в лицо? Нет, мы живем лишь столько, сколько ты захочешь. Поэтому та милость, о 
которой я уже просил, единственная, которую я хочу получить от тебя».

Яме понравилась смелость мальчика, и он сказал:
«Действительно, дитя мое, совершенство – одна вещь, а наслаждения – другая. Эти 

две вещи, имея различные результаты, определяют человека. Тот, кто выбирает 
совершенство становится чистым; тот же, кто выбирает наслаждения, не достигает 
истинной цели. Совершенство и наслаждение сами предлагают себя человеку, и 
только мудрый исследует их и отличает одно от другого. Он выбирает совершенство,

 как высшее сравнительно с наслаждением; но глупый выбирает наслаждение ради 
своего тела.
Ты, Начикетас, изучив природу вещей, которых так желают в этом мире, совершенно 

правильно отверг их». Затем Бог смерти начал учить Начикетаса тайнам жизни.


Здесь мы опять видим высоко развитую идею отречения, составляющую 
нравственность Вед, именно, что
пока человек не победил стремления к удовольствиям, истина не засветится в нем.
До тех пор, пока суетные чувственные желания шумно заявляют о себе, ежеминутно 
влекут нас к внешним предметам и делают нас рабами всего, что вне нас, пока, 
вопреки нашим намерениям, любой цветной лоскут, сладкий кусок или нежное 
прикосновение могут увлечь за собой человеческую душу, как может истина 
проявиться в наших сердцах? «Истина никогда не станет доступна человеку 
легкомысленному, отуманенному богатством. Думая, что этот мир существует, а 
другой нет, человек снова и снова подпадает под мою власть», – сказал Бог 
смерти. Эту истину очень трудно усвоить. Многие, даже после того как постоянно 
о ней слышали, не понимают ее, потому что для этого надо, чтобы как говорящий, 
так и слушающий были людьми незаурядными. «Да, учитель должен быть 
исключительным человеком, и таким же должен быть ученик». Всем известно, что 
религия требует от нас слепой веры. Каким бы неприемлемым казалось такое