потоп не смыл большую часть человечества, после чего опять началось его 
улучшение. Теперь мы медленно карабкаемся вверх, чтобы опять достигнуть 
прежнего состояния чистоты. Все вы знаете историю потопа, как он описан в 
Ветхом Завете. Та же история распространена у древних Вавилонян, Египтян, 
Китайцев и Индусов. Рассказывают, что древний мудрец Ману молился на берегу 
Ганга, когда к нему подплыл маленький пескарь, прося защиты. Ману посадил его в 
стоящий пред ним горшок с водой и спросил: "Чего ты хочешь?" Пескарь сказал, 
что он ищет убежища, так как его преследует большая рыба. Ману отнес его домой, 
но к следующему утру тот стал таким большим, что занял весь сосуд, и сказал 
Ману: "Я не могу больше жить в этом горшке". Хозяин поместил его в чан, но на 
следующий день и чан уже не вмещал его, и он объявил, что не может дольше 
оставаться в чане. Ману пустил его в реку: но к следующему утру рыба заполнила 
всю реку, и Ману пустил ее в океан. Тогда рыба заявила своему спасителю: "Ману, 
Я Создатель Мира и принял этот вид, чтобы прийти к тебе и предупредить, что 
намерен потопить мир. Ты должен построить ковчег и поместить в него свое 
семейство и по паре всякого рода животных. Из воды поднимется утес. Привяжи к 
нему ковчег и, когда вода спадет, спустись на землю и насели ее". Земля была 
опустошена потопом, но Ману спас свое семейство, по паре всякого рода животных 
и семена всяких растений, а когда наводнение прекратилось, сошел и населил 
землю, и мы все называемся "ман", потому что произошли от Ману.* Человеческий 
язык представляет собой стремление выразить во внешних символах находящуюся 
внутри нас истину. Ребенок, речь которого состоит из неопределенных и 
непонятных звуков, делает попытку, я в этом вполне уверен, – выразить в них 
самую высокую философию; только у ребенка нет ни органов, ни средств для 
выражения. Язык самого глубокого философа и выражения ребенка различаются 
только в степени, а не в роде. То, что мы теперь смотрим, как на выражения в 
высшей степени логичные и математически правильные, отличается от мистического 
языка мифологии древних только в степени. Все одинаково заключают в себе 
великую идею, которая, так сказать, силится найти для себя выражение. В древней 
мифологии часто встречается настоящая суть истины, а за новейшими изящными и 
отделанными фразами, – приходится с грустью сказать, – часто нет ничего, кроме 
отъявленной бессмыслицы. Поэтому, мы не должны отбрасывать что бы то ни было 
только потому, что оно облечено в форму мифологии, и не сходится с понятиями 
какого-нибудь ученого новейшего времени. 
* "Ман", санскритский корень – думать. 
Если мы смеемся над религиями, потому что большинство из них требуют верить 
известным вещам на том основании, что это сказал такой-то пророк, то должны еще 
больше смеяться над новыми, так называемыми образованными людьми. В 
девятнадцатом веке, если человек цитирует Моисея, Будду или Христа, над ним 
смеются; но назовите тем же людям имя Гексли, Тиндаля или Дарвина, и все, что 
сказали последние, они проглотят "без соли". "Это сказал Гексли" – и для многих 
этого совершенно достаточно. Вот так свобода мысли! Древняя вера была 
религиозным суеверием, а новая – научное суеверие: но в первом и через первое 
мир получал великие духовные истины, а во втором и через второе – только 
разврат и алчность. В этом только между ними и разница. 
Вернемся, однако, к мифологии. Во всех ее историях мы находим одну главную идею,
 что человек представляет собой вырождение того, чем он был. Новейшие 
исследования, по-видимому, решительно отвергают это. По мнению эволюционистов, 
человек развился из моллюска, и потому то, что говорит о нем мифология, не 
может быть верно. Но в Индии существует идея, могущая примирить эти мнения. 
Индийская мифология содержит в себе так называемую циклическую теорию, 
принимающую, что всякое совершенствование происходит в форме волны, что подъем 
и падения в нем чередуются: то, что было гребнем, в следующий момент становится 
впадиной и наоборот. Такое движение совершается в течение циклов. Даже исходя 
из посылок новейшего исследования, становится очевидным, что человек не может 
представлять собой только совершенствование. Всякая эволюция предполагает 
инволюцию. Всякий новейший ученый скажет нам, что из машины вы можете получить 
только такое количество энергии, какое раньше вложили в нее, что ничто не может 
быть произведено из ничего. Следовательно, если человек, – совершенный человек, 
человек-Будда, человек-Христос, – только эволюция моллюска, то моллюск – 
инволюция Будды. Если это не так, то откуда же произошли эти великие личности? 
Что-нибудь не может произойти из ничего. Таким образом, мы примиряем писания с 
новой наукой. Та энергия, которая медленно проявляется, проходя через фазы 
развития, пока не станет совершенным человеком, не может произойти из ничего. 
Она должна существовать где-то раньше, и, если моллюск, или протоплазма, есть 
самый отправной пункт, до которого вы можете проследить эту энергию, тогда эта 
протоплазма, так или иначе, должна заключать в себе все дальнейшие возможности. 
В настоящее время много спорят, составляет ли совокупность материальны? частиц, 
которую мы называем телом, причину появления силы, называемой душой или мыслью, 
или тело – проявление последних. Все религии мира учат, что тело – проявление 
силы мысли, а не наоборот. Но новые школы считают, что то, что мы называем 
мыслью, просто результат действия частей машины, называемой телом. Принимая на 
время положение, что душа или мысль, или как бы вы ее ни называли, – 
произведение машины, результат физических и химических соединений материи, 
составляющей тело. У нас все еще останется вопрос, на который надо ответить: 
Что же тогда производит тело? Какая сила соединяет все его частицы в данной 
форме? Что это за сила, могущая брать материю из всей массы ее и придавать ей 
одну форму для моего тела, другую для другого тела и т.д.? Что производит все 
это бесконечное разнообразие? Сказать, что сила, называемая душой – только 
результат особого соединения частиц материи, называемого телом, значит ничего