статус единственно очевидного; знание мира, достигаемое рациональными 
средствами, объявлялось «незнанием», а неописуемое и невыразимое - достоянием 
«знания»! Ясно, что обоснование и защита подобного рода парадоксальных 
утверждений были отнюдь не легким делом, и в этой связи представители адвайты 
выдвинули целый ряд весьма тщательно и тонко разработанных теорий. Разработка 
этих теорий связана с именами родоначальника адвайты - Гаудапады (VII - VIII вв.
) и ее главного представителя Шанкары (VIII - IX вв.). Особенно важны такие 
узловые моменты его системы, как учение об особой роли ведийского канона -
шрути
в познании, об
уровнях
познания и существования, о многоаспектной структуре мировой иллюзии - майи - и 
мира, рассматриваемого через призму этой иллюзии.

Согласно первому из этих учений, шрути является единственным источником 
постижения Брахмана, отлича ющимся к тому же такими свойствами, как вечность и 
непогрешимость (другие источники познания, включая умозаключение, могут играть 
лишь вспомогательную роль). Развивая это учение, Шанкара стремился, с одной 
стороны, подчеркнуть ценность символического познания, «прорывающегося» через 
многочисленные образы к скрытому за ними и не поддающемуся адекватной 
концептуализации содержанию, а с другой - жестко закреплял монополию высших 
каст на духовное знание, поддерживая исторически сложившийся запрет на изучение 
шрути представителями низших каст.

Согласно второму учению, следует различать высший
(парамартхика)
уровень существования и знания, на котором нет никакой множественности, а есть 
лишь уже упоминавшийся недифференцированный абсолют, от про- фанического
(вьявахарика)
уровня, к которому относится вся «житейская» (
лаукика)
и ведийская (
вайдика)
практика. Последний отличается от неупорядоченного мира иллюзий и сновидений 
(или от уровня
пратибхасика,
по терминологии учеников Шанкары) и тем самым имеет не который «срединный» 
статус. Отсюда его пусть и временная и относительная, но все же ценность и 
значимость, а значит и ценность традиционных ведийских предписаний.


Но наибольшую известность получило третье из упомянутых учений, а именно
майя-вада
- учение о мировой иллюзии (
майе
). Сам термин «майя» зарождается уже в гимнах Ригведы и означает здесь некую 
чудесную и «ослепляющую» силу богов. Преимущественно в этом же смысле он 
употребляется и в Упанишадах. В адвайте майя - космическая иллюзия, скрывающая 
единство подлинной реальности и развертывающая мнимое многообразие (посредством 
своего рода «наложения» -
адхьяса -
неподлинных характеристик на подлинные, наподобие того, как это происходит при 
иллюзорном восприятии змеи, за которую принимают веревку). По отношению к 
индивиду майя выступает как незнание (
авидья
). По отношению к божественному первоначалу мира - Ишваре майя выступает как 
его сила (
шакти
). Однако само подразделение на души, мир, его созидателя является неподлинным, 
допустимым лишь на упомянутом выше «профани- ческом» (
вьявахарика)
уровне познания. В конечном же счете майя оказывается неописуемой (
анирванания)
- ни реальной
(
cam
),
ни нереальной
(асат).
Выявляющуюся здесь иррационалистическую тенденцию адвайты резко критиковали ее 
противники, в том числе в рамках ведан- тистской традиции.


Выявить подлинное отношение Вивекананды к традиционной майя-ваде нелегко. На 
первый взгляд может даже показаться, что в этом вопросе у него вообще нет 
никаких разногласий с адвайтистской традицией. И в самом деле. Вот один из его 
любимых образов, образ мира как гигантского театра: «Перед нами занавес, а за 
ним какая- то прекрасная сцена. В занавесе небольшое отверстие, через которое 
мы можем лишь мельком увидеть то, что находится за ним. Предположим, что это 
отверстие начинает увеличиваться, и по мере того, как оно растет, все большая